За ним с боем пробирались к вершине шестьсот его бойцов. Но Син добрался первым и столкнулся лицом к лицу с Жан-Полем Лероуксом.

На этот раз они были достойными противниками. Жан-Поль очень устал и ослабел. Он походил на скелет. Патроны в магазине кончились, и Умник Поль с трудом пытался перезарядить ружье. Он сразу узнал Сина. Высокого, сильного, истекающего кровью, с оружием в руках и глазами, полными ненависти.

— Син! — Незаряженным ружьем он пытался защититься от штыка. Но не смог сдержать удар. Лероукс почувствовал, как обжигающая сталь входит в его тугую плоть, и упал на спину. Штык остался торчать в теле. — Син! — крикнул он, лежа на спине.

Коуртни подошел и выдернул штык. Подняв его высоко над головой, он приготовился нанести второй удар.

Син и Жан-Поль смотрели друг на друга. Они были одни. Раненый лежал на траве, его противник стоял над ним, зажав приклад двумя руками и задыхаясь от ненависти.

Один победитель лежал в траве. Он боролся, страдал и приносил в жертву тех, кого любил.

Другой победитель стоял над ним. Он тоже боролся, страдал и тоже приносил в жертву тех, кого любил.

Они играли в войну. Выигрыш — жизнь, проигрыш — смерть.

— Пусть все кончится. Пусть все кончится, — спокойно произнес Лероукс.

И вдруг ненависть Сина прошла, будто кто-то задул столь ярко горевшую свечу.

Он опустил ружье, и оно упало. Син почувствовал слабость. С удивлением он посмотрел вниз, зажимая руками рану в животе. Он упал рядом с Лероуксом.

Битва на вершине была закончена.

— Мы отправляемся, сэр. — Экклес стоял у шотландской повозки и смотрел на Сина, стараясь скрыть беспокойство. — Вам удобно, сэр?

Син проигнорировал вопрос.

— Кто занимается погребением?

— Смит, сэр.

— Вы говорили ему о Соуле, о капитане Соуле Фридмане?

— Да, сэр. Его похоронят отдельно. Преодолевая боль, Син приподнялся на локте и пристально посмотрел на две похоронные бригады. Перед ними лежали ряды завернутых в одеяла трупов. Работы на день, с горечью подумал он.

— Можем отправляться, сэр? — спросил Экклес.

— Вы передали Смиту мой приказ, чтобы буры были похоронены отдельно, а наши — отдельно?

— Так точно, сэр.

Син лег на подстилку, лежащую на дне тележки.

— Пожалуйста, пришлите мне моего слугу, Экклес.

В ожидании Мбеджана он заговорил с Жан-Полем, который лежал на повозке рядом. Он знал, что Лероукс наблюдает за ним.

— Син, я хотел сказать, сэр, а кто отпоет моих людей?

— У нас нет священника. — Син не смотрел на него.

— Я мог бы попрощаться с ними.

— Генерал, работы закончатся не раньше чем через два часа. Вы ранены, а в мои обязанности входит доставить санитарную колонну в Вирнингинг как можно скорее. Пускай они всех похоронят, а потом нагонят нас. — Син говорил, глядя в небо.

— Сэр, я требую… — начал было Жан-Поль, но Син повернулся и злобно посмотрел на него:

— Послушай, Лероукс. Объясняю последний раз. Могилы будут помечены, и потом военная похоронная комиссия пришлет священника.

В повозке было слишком мало места для двух таких крупных мужчин. Поэтому, когда они смотрели друг на друга, их лица чуть не соприкасались. Син хотел сказать еще что-то, но внезапно почувствовал такую боль, что стал задыхаться.

— С тобой все в порядке? — Выражение лица Жан-Поля изменилось.

— Когда мы доберемся до Вирнингинга, мне станет намного лучше.

— Да, ты прав. Мы должны ехать, — согласился Лероукс.

Вернулся Экклес и привел с собой Мбеджана.

— Звали, хозяин?

— Мбеджан, я хочу, чтобы ты остался и отметил могилу хозяина Соула. И хорошенько запомни это место, так как потом ты приведешь меня сюда, — пробормотал Син.

Мбеджан ушел.

— Ладно, Экклес. Можем ехать.

Колонна растянулась на довольно большое расстояние. Вслед за авангардом везли пленных, часто, по двое на одной лошади. Потом следовали раненые, лошади тащили санитарные носилки с медикаментами и одеялами, за ними шотландская тележка, а в арьергарде — Экклес с двумя сотнями уцелевших. Они передвигались очень медленно.

В повозке молчали. Мужчинам было больно, их шатало, они хватались за скобы. Солнце безжалостно палило.

В бреду, вызванном болью и большой потерей крови, Син думал о Соуле. Временами ему все это казалось ночным кошмаром, и он вздыхал с облегчением, зная, что, когда он проснется, все будет хорошо. Ведь, в конце концов, Соул жив.

Потом сознание прояснялось, и он понимал, что Соула больше нет. Иногда ему казалось, что вместо земли они едут по небу к Соулу. Потом он снова впадал в забытье.

— Рут! — крикнул он громко. Жан-Поль тяжело вздохнул:

— С тобой все в порядке. Син?

Но Коуртни не слышал его. Теперь его занимала Рут. Одна Рут. Он чувствовал мгновенную радость от потери друга, но потом ему становилось стыдно и так больно, будто в кишки попала еще одна пуля. Но Рут была жива, а Соул — мертв. «Я не должен об этом думать! Не должен!» Он с трудом сел и вцепился в борт повозки.

— Ложись, Син, — мягко попросил Жан-Поль. — У тебя снова пошла кровь.

— Ты! — закричал на него Син. — Ты убил его!

— Да! — Лероукс кивнул, рыжая борода коснулась груди. — Я убил его, и ты — тоже. Все мы. — Он поднялся, взял Сина за руку и, дернув, уложил на одеяло. — А теперь лежи спокойно, а то придется хоронить и тебя.

— Но почему, Поль? Почему? — тихо спросил Син.

— Разве теперь это важно? Ведь они мертвы.

— И что теперь будет? — Син прикрыл рукой глаза от солнца.

— Мы будем продолжать жить, вот и все.

— Но зачем? За что мы сражались?

— Не знаю. Когда-то я знал точно, теперь забыл. Устав, они молчали, потом заговорили снова. Дважды в день колонна ненадолго останавливалась, чтобы похоронить людей, скончавшихся от ран в пути, и каждая из этих смертей — бура или британца — давала новую тему для горьких разговоров.

Вечером они встретили патруль большой колонны, возвращающейся с реки. Молодой лейтенант подошел к повозке и отсалютовал Сину.

— У меня для вас послание от генерала Ачесона, сэр.

— Да.

— Этот хитрец Лероукс ушел от нас в Падде, сэр. Зиетсман и другие командиры убиты, а этот ушел.

— Вот генерал Лероукс, — сообщил ему Син.

— О Боже! — Он уставился на Лероукса. — Вы схватили этого… Я хотел сказать, отличная работа, сэр. Просто отличная.