Презрительно усмехнувшись в наглые физиономии, законники похватали свои сидорки и отбыли в неизвестность.

Новость заключенных ошеломила. В тюрьме начиналась большая буза, сначала по-тихому. В десяти хатах почти одновременно тридцать зэков в знак протеста перерезали себе вены. Сокамерники не отговаривали блатных (в тюрьме каждый отвечает сам за себя), даже с некоторым интересом наблюдали за всем происходящим. А отрицалы не блефовали: закатали по локоть рукава и, примерившись монетой, заточенной до остроты лезвия, безжалостно искромсали запястья. И лишь когда кровь брызнула фонтаном, заливая цементный пол камер, несколько зэков повскакивали со шконок и, стуча в дверь ногами, заорали истошно:

— Довели, суки, кровопийцы хреновы! Открывай дверь! Здесь люди помирают!

Еще в тридцати камерах зэки объявили голодовку. В других десяти — блатные забаррикадировались изнутри, переломав шконки. А в первом корпусе, где обычно проживали мужики, народ в общем-то тихий, зэки не пожелали вставать при визите тюремного начальства.

Флюиды ненависти тяжелыми сгустками расползались по всему учреждению, все сильнее отравляя пространство. А ближе к обеду на территорию тюрьмы въехали экипированные спецназовцы и по-хозяйски заняли все этажи здания.

И когда казалось, что столкновения не избежать, неожиданно конфликт угас — с воли от двух десятков законных пришла малява с просьбой поберечься и оставить силушку для благих дел. Очень немногие могли знать о том, что администрации тюрьмы пришлось пойти на большие уступки законным, чтобы заключенные не «разморозили» следственный изолятор.

Уже на следующий день в «индию» были препровождены три других вора в законе, и вся тюрьма надорвалась от приветственных криков.

Новые обитатели «индии» были людьми серьезными, прекрасно известными своими деяниями по другим колониям. И назначение их было далеко не случайным, следовательно, тюрьму ожидали немалые перемены. Первый признак грядущего нового порядка Михаил Чертанов ощутил на себе. Лишившись покровителей, он почувствовал, как вокруг него вновь сомкнулось враждебное поле, которое казалось настолько осязаемым, что достаточно было всего лишь протянуть руку, чтобы почувствовать его упругость.

Даже тщедушный Печенка обнаглел настолько, что, встретившись с Чертановым взглядом, прошипел:

— Что, кончился для тебя курорт, легавый?.. Намыль задницу, чтобы не так больно было.

Коротким ударом, практически без замаха, Чертанов ткнул замухрышку в живот, и тот, сжавшись в комок, с полчаса не мог отдышаться.

— Вот что я тебе скажу, — тихо сказал Чертанову Мартын. — Ты бы поберег свои нервы и кулаками зря не махал, народ у нас злопамятный, не ровен час, проткнут тебя заточкой во время сна. А то и по-другому могут сделать — раскачают за руки да за ноги и о стену приласкают. А потом скажут, что ты со шконки упал. И ведь отыщется полсотни свидетелей, которые подтвердят, что так оно и было. У нас здесь менты не в чести, а потом, сам понимаешь, власть сменилась, и прежние договоренности как бы не в счет. От себя хочу добавить, что непродырявленным тебе ходить всего лишь несколько дней. Максимум неделю, слишком многих людей ты успел обидеть, — лицо смотрящего хаты выражало сочувствие. — Тебе что-нибудь известно о вновь прибывших ворах? — неожиданно спросил Мартын.

— Немного, — признался Чертанов.

— Тогда послушай, что я тебе скажу, — понизил голос Мартын, хотя в этом не было необходимости. Стоило им присесть на шконку, как вокруг них образовалось пространство, которое отважился бы пересечь только самый отчаянный. — Сейчас в «индию» прибыли три вора в законе. По статусу как будто они все равны, но на самом деле это не совсем так. Лишь один из них крестовый и получил корону на зоне, а остальные двое были коронованы на воле. Так вот, тюрьма в первую очередь будет прислушиваться к голосу крестового. Он хоть и молодой, ему всего лишь за тридцатник перевалило, но парень правильный и за понятия стоит горой.

— Ты его хорошо знаешь?

Лицо смотрящего расползлось в довольной улыбке:

— А то как же! Мы с Василом в Екатеринбурге на одной пересылке месяц прожили. Во всех камерах беспредел стоял, залетные мужиков до нитки обирали, а он пресекал… Уважал мужиков. На них ведь вся зона держится, если возропщут, так такая буза пойдет, что не удержишь. А ментов Васил всегда ненавидел, — в глазах смотрящего появился холодный блеск. — Ни на какие уговоры не поддается. Сразу прописку к Параше Ивановне делает. Максимум, что я могу для тебя сделать, так это пока не сообщать о твоем здесь пребывании. Хотя чего там, — махнул рукой Мартын, — если не от меня, так от других все равно узнает. Так что готовься к худшему.

Чертанов сунул руку в карман. Пальцы нащупали тигриный клык, который ему чудом удалось пронести. Неожиданно он улыбнулся, отыскав желанное успокоение:

— Посмотрим. Меня тоже без хрена не сожрешь.

* * *

Ангелина закрыла глаза и унеслась в прошлое.

Сказать о том, что детство ее было трудным, значит, ничего не сказать. Она и сестра не в игрушках недостаток испытывали — в обычном хлебе.

Когда обеим было по три года, пьяница-мать оставила их около винного магазина. Отец, обеспокоенный долгим отсутствием супруги, которой были выданы средства на совместную опохмелку, отправился на ее поиски, и нашел только дочерей, послушно стоявших у дверей магазина.

Матери девочки больше не увидели. Ее, как утверждали случайные прохожие, увели за собой случайные собутыльники, и трудно сказать, какая причина помешала ей найти обратную дорогу.

Лет десять спустя сестры бросили школу, чтобы начать обучение в своих университетах жизни. Ангелина была на полтора года младше, но оказалась более способной ученицей. Если ее сестра, пройдя по рукам сверстников и мужчин постарше, очень скоро вышла замуж и угомонилась, то Ангелина сделала распутный образ жизни своей профессией.

Классная проститутка из нее не получилась в силу строптивости характера, но, поднабравшись сексуального опыта, она начала карьеру клофелинщицы, работая без прикрытия, в одиночку, на свой страх и риск. Зато и делиться добычей ни с кем не приходилось. Иногда она также выполняла роль наводчицы, получая не менее десяти процентов добычи. Ее заказчиками в таких случаях становились гастролеры, отделаться от которых ей не составляло большого труда.

Так бы и жила Ангелина, не зная горя, если бы судьба не столкнула ее с Сергеем Назаровым. Он давно уже не был тем приблатненным пареньком, с которым Ангелина перепихивалась на хате у Гончара от нечего делать. На его руках была человеческая кровь, а взгляд стал таким тяжелым, что у Ангелины обмерло сердце, когда она вновь встретилась с ним.

— Се… Сергей?

— Можешь звать меня Серым, — поощрительно улыбнулся он. — Кстати, я не помню твоего имени. Ты запомнилась мне просто как Чернобурочка, одна из сестричек-лисичек. Вы как, все еще практикуете позу «бутерброд»?

— Нет, — холодно ответила Ангелина. — Я работаю референтом у одного очень богатого человека.