Что значит для американского раба ваше Четвертое июля? Я отвечу. Это день, в который более, чем в любой другой день года, перед ним открывается огромная несправедливость и жестокость, жертвой которых он постоянно является. Для него ваши празднования – это притворство; свобода, которой вы похваляетесь, – это нечестивая разнузданность; ваше национальное величие – раздутое тщеславие; звуки вашего ликования пусты и бездуховны; ваше обличение тиранов – бесстыдство, выставленное напоказ; ваши крики о свободе и равенстве – пустое притворство; все ваши молитвы и гимны, проповеди и благодарственные молебны вместе со всей вашей религиозной помпезностью и торжеством являются для него лишь напыщенностью, фальшью, жульничеством, нечестивостью и лицемерием – тоненькой вуалью, прикрывающей преступления, которые лежат позором на нации варваров. Ни один из народов на Земле не виновен в действиях столь шокирующих и кровавых, как народ сегодняшних Соединенных Штатов. Отправляйтесь в любой уголок света, ищите там, где только можете, совершите путешествие по монархиям и деспотиям Старого Света, отправьтесь в Южную Америку, отыщите все случаи проявления жестокости и, когда вы соберете все факты, сопоставьте с тем, что совершает ежедневно эта нация, и вы не сможете не согласиться со мной в том, что по отвратительному варварству и бесстыдному лицемерию Америке нет равных».

Десять лет спустя после восстания Ната Тернера на Юге не было никаких признаков бунтов чернокожих. Но в 1841 г. произошел инцидент, продемонстрировавший живучесть идеи восстания. Рабы, которых перевозили на судне под названием «Креолка», взбунтовались, убили одного из членов экипажа и уплыли в британскую Вест-Индию (где рабство было отменено в 1833 г.). Англия отказалась вернуть невольников (в стране шла активная агитация против рабства в Америке), и это привело к бурному обсуждению в Конгрессе вопроса войны с Великобританией, особенно усердствовал госсекретарь Даниэл Уэбстер. Газета «Колорд пипл пресс», развенчивавшая «хулиганскую позицию» Уэбстера и вспоминавшая о событиях Войны за независимость и англо-американской войны 1812–1814 гг., писала:

«Если будет объявлена война… Станем ли мы сражаться, чтобы защитить правительство, которое отказывает нам в осуществлении самого драгоценного права гражданства?…Те штаты, где мы проживаем, уже дважды получили выгоду от нашей добровольной помощи, и они отплатили нам цепями и рабством. Будем ли мы и в третий раз целовать стопу, топчущую нас? Если да, то мы заслуживаем своих цепей».

По мере того как нарастало напряжение, на Севере и Юге чернокожие становились все более воинственными. Фредерик Дуглас говорил в 1857 г.: «Позвольте мне сказать вам несколько слов о философии реформ. Мировая история развития свободы человечества показывает, что все уже сделанные в соответствии с ее величественными требованиями уступки родились в борьбе… Без борьбы нет прогресса. Те, кто призывает к свободе и в то же время осуждает агитацию, – это люди, которые хотят получить урожай, не возделав землю. Они хотят дождя без грома и молний. Им нужен океан без ужасающего рокота его волн. Борьба может быть моральной, или физической, а может быть одновременно и моральной и физической, но это должна быть борьба. Власть ничего не уступает по своей воле. Так было всегда и так будет впредь».

Между Дугласом и белым аболиционистом и редактором «Либерейтора» У. Л. Гаррисоном существовали тактические разногласия, отражавшие типичные различия между черными и белыми аболиционистами. Первые больше склонялись к вооруженному восстанию, но в то же время были в большей степени готовы использовать существовавшие на тот момент политические механизмы – голосование, Конституцию, – все, что могло содействовать их целям. Они не уделяли моральному воздействию столь важного места в своей тактике, как это делали сторонники Гаррисона. Чернокожие знали, что моральное давление само по себе ничего не даст; потребуются разные виды тактики – от выборов до восстания.

Насколько насущным для негров, проживавших на Севере, был вопрос рабства, можно увидеть на примере чернокожих детей в финансировавшейся неграми частной школе в городе Цинциннати. Детям предлагалось ответить на вопрос: «О чем вы думаете чаще всего?» Сохранилось лишь пять ответов, и все они имеют отношение к невольничеству. Семилетний ребенок писал: «Дорогие одноклассники, следующим летом мы собираемся купить ферму и работать там часть дня, и учиться в другую часть дня, если мы до этого доживем, и приходить домой в другую часть дня, чтобы повидаться с нашими мамами, сестрами и кузинами, если они у нас будут, и чтобы увидеть наш добрый народ и быть хорошими детьми, и когда у нас будет человек, который освободит бедных рабов от оков. Мне было так жаль услышать о том, что затонуло судно… с 200 несчастными рабами, которое спускалось с верховьев вниз по реке. О, мне было так жаль услышать об этом, что мое сердце разрывалось от горя, и я мог мгновенно потерять сознание».

Белые аболиционисты мужественно прокладывали путь, используя лекторские трибуны, газеты, «Подземную железную дорогу». Чернокожие аболиционисты, которые в меньшей мере были публичными персонами, составляли основу антирабовладельческого движения. До того как Гаррисон начал издавать в Бостоне свой знаменитый «Либерейтор» в 1831 г., уже был проведен первый национальный конвент[89]негров, Д. Уокер уже написал свой «Призыв» и уже появилась газета черных аболиционистов «фридомс джорнэл»[90]. Среди первых 25 подписчиков «Либерейтора» большинство составляли чернокожие.

Неграм постоянно приходилось бороться с подсознательным расизмом белых аболиционистов. Кроме того, они настаивали на существовании собственного независимого голоса. Ф. Дуглас писал для «Либерейтора», но в 1847 г. основал в городе Рочестере свою газету «Норт стар», что привело к разрыву отношений с У. Л. Гаррисоном. В 1854 г. на негритянской конференции было объявлено: «…нет сомнений в том, что это наша борьба, и никто, кроме нас, не будет за нас сражаться… Наше отношение к антирабовладельческому движению должно измениться, и оно уже изменилось. Вместо того чтобы зависеть от него, мы должны возглавить его».

Некоторым негритянкам приходилось преодолевать тройную преграду: в качестве аболиционисток в рабовладельческом обществе, в качестве чернокожих в окружении белых реформаторов и, наконец, как женщинам в реформистском движении, где доминировали мужчины. Когда Соджорнер Трут взяла слово на 4-м Национальном съезде в защиту прав женщин, состоявшемся в городе Нью-Йорке в 1853 г., все эти три барьера возникли перед ней одновременно. В зале находилась враждебно настроенная толпа, кричавшая, освистывавшая и угрожавшая ей. Трут сказала: «Я знаю, не очень-то приятно, когда цветная женщина поднимается на трибуну и начинает вам что-то объяснять и говорить о правах женщин. Нас всех сбросили в глубокую пропасть. Никто и не ожидал, что мы сможем когда-нибудь выбраться наверх… Но… вот мы выпрямляемся. Поэтому я здесь, перед вами… Мы получим свои права, вот увидите. И вы не сможете помешать нам… Вы можете шипеть сколько угодно. Но так будет… Я здесь среди вас и наблюдаю за вами. И время от времени я буду появляться, чтобы сказать вам, который теперь час ночи».