с обер-мастером просочились. Моя команда — ученики, слесаря, плотник — забились по углам, боясь дышать. Солдаты у ворота стояли навытяжку, ожидая команды.

Петр бесцеремонно прошелся вокруг станка, заглядывая во все щели, трогая руками дерево и железо.

— Гм… Здоровенная бандура… — пробормотал царь. — Из дуба… А ну-ка, объясняй, как сия штука работает? Да попроще, без затей ваших ученых!

Воздух можно было резать ножом от напряжения. Сейчас, в присутствии самого Царя, решалась моя собственная судьба. Любая ошибка, поломка — и всё полетит в тартарары.

Я собрался.

Началась самая главная демонстрация в моей жизни.

— Ваше Величество, — начал я. — Машина эта устроена так, чтобы не сверло крутилось, а сам ствол пушечный. Вот тут, — я показал на переднюю бабку с патроном, — ствол зажимается крепко-накрепко. А вон тот ворот, — я кивнул солдатам, — его и вращает. Медленно, без рывков.

Петр хмуро разглядывал неуклюжий патрон, потом ворот.

— Ствол крутится… Гм… А сверло?

— А сверло, Ваше Величество, вот оно, — я указал на заднюю бабку. — Оно стоит ровно по оси ствола и потихоньку подается вперед вот этим винтом, — я кивнул на маховик, за которым стояли Иван с Семеном. — Тоже вручную покамест. Главное — чтобы ствол вращался ровно, а сверло шло прямо, без биения. Тогда и канал внутри ровный получается, не гуляет, как прежде.

— Ровный… Поглядим, какой он у тебя ровный будет, — проворчал Царь. — Ну, чего встали? Начинайте!

Я кивнул солдатам у ворота.

— Пошел! Помалу!

Четыре дюжих солдата навалились на рычаги ворота. Раздался скрип деревянных шестерен, натужное кряхтение. Массивный чугунный ствол, зажатый в патроне, медленно, очень медленно начал вращаться вокруг своей оси. Прямо как бревно на вертеле, только очень тяжелое. Через несколько секунд оно набрало нужную скорость вращения.

— Теперь сверло подавай! — скомандовал я Ивану и Семену.

Они вцепились в рукоятки маховика на задней бабке и тоже начали вращать, подавая длинное, мрачное сверло к торцу вращающегося ствола.

Вот сейчас режущие кромки коснутся металла…

Раздался мерный, низкий скрежет.

Сверло вгрызлось в чугун.

Из-под него посыпалась мелкая темная стружка.

Медленно, миллиметр за миллиметром, сверло углублялось в ствол.

Станок работал! Не развалился, не заклинил! Солдаты мерно крутили ворот, слесаря — маховик подачи. Ствол вращался, сверло ползло вперед.

Петр Первый, наклонив голову, не отрываясь смотрел на процесс. Его лицо было непроницаемым. Брюс стоял чуть поодаль, тоже наблюдая с предельным вниманием. Остальные — Шлаттер, Орлов, адъютанты — казалось, вообще дышать перестали. В мастерской стояла такая тишина, что слышно было только скрип ворота да скрежет сверла о металл.

— А быстро ли сия машина сверлит? — вдруг резко спросил Царь, нарушая тишину. — Сколько таких стволов за день обработать можно?

— Пока медленно, Ваше Величество, — честно ответил я. — Привод ручной, слабый. Да и сверло еще не доведено до ума, заточку подбирать надо. Но ежели привод от воды сделать, как я мыслю, да сверла получше… То думаю, один ствол в день, а то и два малых, делать можно будет. А главное — канал ровный выйдет, не то что теперь — неделю шкрябают, а все криво.

— Один-два в день… Маловато будет! — нахмурился Петр. — Нам пушки тысячами нужны! А если сломается твоя машина? Чинить долго?

— Конструкция простая, Ваше Величество, — я постарался говорить уверенно. — Дерево да железо. Ежели что — починить можно быстро. Главное — чтобы детали основные были сделаны точно, с запасом.

— Точно… Вот именно! Точности нам не хватает! — Царь снова уставился на вращающийся ствол. — А ежели калибр другой? Перенастраивать долго?

— Ежели заранее сменные патроны да люнеты под разные калибры приготовить — то недолго, Ваше Величество. Машина универсальная задумана.

Петр еще помолчал, наблюдая, как сверло углубилось уже на пару вершков. Потом вдруг махнул рукой:

— Довольно! Останови машину! Поглядим, что там внутри.

Солдаты и слесаря замерли. Сверло отвели назад. И сверло и ствол нагрелись. Царь подошел к стволу, заглянул внутрь канала. Потом взял длинный тонкий щуп (его специально приготовили для проверки) и осторожно ввел его в просверленное отверстие. Провел по стенкам, проверяя ровность. Потом вынул, посмотрел на свет.

— Ну-ка, дай сюда! — он выхватил щуп у меня из рук и снова сам полез проверять. Долго водил им туда-сюда, поворачивал ствол (пришлось солдатам помочь). Лицо его оставалось хмурым.

Я стоял и ждал приговора. Сейчас он скажет — «ерунда», «криво», «пустая трата времени».

Но Петр вдруг выпрямился, и на лице его появилось удивление и азарт.

— А ведь и правда, ровнее идет! — сказал он, обращаясь скорее к Брюсу, чем ко мне. — Гляди, Яков Вилимович, кривизны почти нет! И стенки гладкие! Вот же ж…! Простая деревяшка, а сверлит лучше, чем наши хваленые немцы с ихними приборами!

Он снова повернулся ко мне.

— Молодец, Смирнов! Голова! Придумал-таки! Хоть и неказиста твоя машина, а результат дает! То, что нам позарез нужно! Ровный ствол — это меткая стрельба! Это победа!

Он хлопнул меня по плечу так, что я чуть не упал. Силач царь!

— Быть посему! Одобряю! Машину твою — в дело! Немедля! Чтобы таких станков к концу месяца было… десять! Нет, двадцать! Слышишь, Шлаттер⁈ — он обернулся к побледневшему полковнику. — Двадцать машин! Чтоб все пушки через них шли! И чтоб люди были обучены! Сам проследишь! А тебе, Смирнов, — он снова уставился на меня, — даю добро на твой завод образцовый! Перестраивай! Ломай старое! Строй по-новому! Чтоб было как в Европе, только лучше! Денег… денег найдем! — он махнул рукой, будто деньги — это так, пыль. — Главное — чтоб пушки были! И ружья! И снаряд добрый! Делать! Быстро! Чтобы к завтрему было!

Он развернулся и, не дожидаясь ничьих ответов, стремительно вышел из мастерской. Брюс едва заметно улыбнулся и последовал за ним. Орлов подмигнул мне. Шлаттер стоял с таким видом, словно его самого сейчас просверлят на этом станке.

А я стоял посреди своей мастерской, рядом с этим монструозным, но работающим станком. Меня накрыло волной облегчения и какого-то пьянящего восторга.

Получилось! Царь одобрил! Дал карт-бланш! Теперь можно было развернуться по-настоящему! Работы предстояло — море. Трудностей — еще больше. Но теперь — путь открыт.

Глава 21

Ну что