– Ты даже не представляешь, сколько раз эта блузка тебя кормила все эти годы, – сказала мать.

С замиранием сердца Димити передала ей блузку из рук в руки. У нее был куда более весомый повод высоко ценить эту вещь. Блузка возвратила Чарльза, тем самым не дав ей сорваться с края обрыва. В течение следующих нескольких дней она бегала выполнять поручения матери, весело размахивая корзинкой и напевая себе под нос. Однажды после обеда Димити увидела в деревне Чарльза. Он сидел около паба вместе с тем отдыхающим, у которого волосы были чернее смолы. Они пили темный эль и беседовали. Димити, обходя, по своему обыкновению, паб стороной, удивилась, не понимая, о чем они могут разговаривать. Она предположила, что Чарльз может рассказывать этому человеку о ней, его музе, и о картине, которую он задумал.

Когда она проходила мимо высокого почтового ящика, стоящего посреди деревенской лужайки, ладонь, коснувшаяся ее руки, прервала поток мыслей Димити. Изящные пальцы Селесты плотно сжались вокруг запястья девушки. Марокканка присела на корточки за колонной почтового ящика, словно играя в прятки. Ее красивое лицо горело тревогой и гневом, красноречиво свидетельствуя, что с нею сейчас шутки плохи. Инстинктивно Димити отпрянула от нее.

– Мици, подожди. Видишь вон того человека, с которым разговаривает Чарльз? – прошептала Селеста и притянула Димити за руку к себе, чтобы они могли разговаривать шепотом и Селесте не потребовалось для этого оставить свое убежище.

– Да, Селеста. Я его вижу, – ответила Димити испуганно.

– Это муж той бледной моли. Тебе ее тоже доводилось видеть? Ты знаешь, кого я имею в виду?

– Да. – «Это та грудастая женщина, – подумала она, – которая выглядит как сука во время течки, несмотря на все ее чопорные наряды».

– Тебе она когда-нибудь попадалась вместе с Чарльзом? Я хочу сказать, наедине с ним? Может, они ходили на прогулку или разговаривали… Ты их не видела?

– Нет, не думаю…

– Не думаешь, что видела, или действительно не видела? – продолжила выпытывать Селеста. Ее ногти врезались в кожу Димити, но, как и в случаях, когда на нее набрасывалась Валентина, девушка внезапно почувствовала, что не решается двинуться с места.

– Нет, не видела. Вместе я их не встречала, это точно, – сказала она.

Селеста еще немного посмотрела на двух разговаривающих мужчин, а затем устремила взгляд на Димити, ослабила свою железную хватку и отпустила ее руку – так же внезапно, как и схватила.

– Хорошо. Это хорошо. Если ты все-таки увидишь их вместе, обязательно скажи мне, – велела Селеста.

У Димити пересохло во рту, настолько странным казалось ей происходящее, и она уже собиралась отказаться, но то, как глянула на нее Селеста, заставило прикусить язык. За гневом марокканки читалось нечто, похожее на ужас. Что-то затравленное, исступленное. Димити поспешно кивнула.

– Добрая девочка. Молодец, Мици. – Селеста отвернулась, распрямилась и уже собралась уйти, но, помедлив, добавила: – Ничего не говори об этом девочкам. Я тебя умоляю. Димити опять подняла кверху волосы и соорудила из них высокую прическу. Она надеялась встретить Чарльза в «Литтлкомбе», но его не было дома. Поскольку день выдался пасмурный, девушка согласилась остаться, чтобы научить Делфину и Элоди готовить варенье из клубники. Делфина заметила, как отреагировала ее подруга, увидев стоящий у коттеджа автомобиль.

– Папы нет. А ты что, условилась сегодня ему позировать? – осторожно спросила Делфина.

– О нет, – поспешно ответила Димити. – Я просто надеялась… Понимаешь, мать спрашивает… Ну, насчет денег. – Эту ложь она произнесли тихим голосом и застыдилась, увидев, как удивление на лице старшей дочери Обри сменилось сочувственным выражением.

– Да, конечно. Как глупо, что я могла об этом забыть, – пробормотала Делфина. – А что, если ты возьмешь вместо денег одну или две банки варенья, когда мы его доварим? Надеюсь, это поможет делу?

– Да, спасибо.

Они улыбнулись друг дружке и продолжили обрывать чашелистики с ярко-красных ягод. Делфина спросила об Уилфе, и Димити лукаво завела о нем длинный разговор, хотя с тех пор, как вернулось семейство Обри, она даже не думала о своем товарище, не говоря уже о том, чтобы с ним встречаться. Вскоре кухня наполнилась богатым ароматом клубники, и когда Селеста спустилась из спальни, то глубоко вдохнула его и улыбнулась. Она выглядела усталой, и в уголках рта появились суровые морщинки. Димити не могла вспомнить, чтобы видела их прежде.

– Какой прекрасный запах, девочки! – воскликнула Селеста. – Напоминает о том, что сейчас лето, несмотря на хмурую погоду. – Погода со времени их приезда действительно стояла по большей части ненастная, но Димити даже не обратила на это никакого внимания. – Ну, светит солнце или нет, мне все равно нужно подышать свежим воздухом. Если понадоблюсь, то я в саду.

Два часа спустя, когда варенье было разлито по банкам, а Элоди с руками по локоть в мыльной пене отдраивала кастрюли, стоя у раковины, Димити осторожно прошла к задней двери с налитой до краев чашкой чая, предназначавшегося для Селесты. Через щель, образовавшуюся там, где дверь неплотно прилегала к косяку, она увидела что-то синее и остановилась, узнав цвет широкой льняной рубашки, густо покрытой пятнами и отпечатками пальцев, – ее Чарльз надевал, когда писал маслом. Голос его звучал мягко и размеренно, словно он боялся заговорить более страстно и тем навредить Селесте, разбередив ее рану.

– Но прямо сейчас это невозможно, Селеста, и ты знаешь, что… я только начал новую картину. Мне совершенно необходима Мици, и нам нужны эти деньги…

– Ты сможешь работать там не хуже, чем здесь. Вспомни, как много вещей ты создал, когда приехал туда в первый раз!

– Ну, тогда со мной была ты, чтобы меня вдохновлять, – сказал Чарльз. Димити увидела, как блеснула его улыбка.

– А разве теперь я не с тобой или я больше тебя не вдохновляю?

– Я не это имел в виду.

– Мы можем оставить детей с твоими родителями. Уверена, они согласились бы присмотреть за ними, если бы ты им объяснил…

– Ты знаешь, что они не согласятся. Тебе известно, как относится моя мать к нашей… ситуации.

– Но если бы ты ей сказал… если бы объяснил, что нам нужно уехать… Что мне нужно уехать. И нам нужно побыть вместе, Чарльз. Mon cher. Вместе, как мужу и жене, как это было в самом начале. Вспомнить тот свет и ту любовь, которые соединяли нас до того, как все стало таким тусклым, как теперь…

– Делфина и Элоди являются величайшим выражением этой любви, Селеста, так зачем оставлять их здесь? Им ведь там понравилось, и ты знаешь, что это так…

– А еще мы могли бы оставить их с Мици! Она разумная девушка. Сколько ей сейчас? Шестнадцать? Она сумеет за ними присмотреть, я знаю, что сумеет. Она могла бы на время перебраться к нам и пожить у нас в доме… – В голосе Селесты вспыхнула надежда.

– Об этом и речи быть не может. – Эти слова были сказаны ровным и непреклонным голосом. – Ее мать так или иначе непременно вмешается, да и Димити на самом деле еще ребенок.