Хотя христиане и иудеи считают, что Библия есть священное Божие слово, это также исторический текст, который на разные лады толковался на протяжении долгих веков, иногда толковался ради подкрепления идей своего времени. Приведенные стихи о «розге» нагружаются смыслом, связанным с телесными наказаниями, что отвечает средневековой мысли. В других частях Библии, особенно в Новом Завете, присутствует мысль о том, что уважение, ответственность и мягкость должны главенствовать в отношении к детям у верующих людей.

В Новом Завете Христос предлагает вместо традиционного закона справедливости, выраженного формулой «око за око», иной закон: «Ударят по одной щеке – подставь другую». Христос проповедует кротость, любовь, согласие и, кажется, выступает противником всякого сурового обращения с использованием розги, как свидетельствует Апостол Павел в Первом послании к Коринфянам (4:12): «Чего вы хотите? с жезлом прийти к вам или с любовью и духом кротости?» Апостол Павел далее поучает отцов: важно не возбуждать ярость детей (к чему обычно и ведут шлепки): «И вы, отцы, не раздражайте детей ваших» (Еф. 6:4); «Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» (Кол. 3:21).

Нигде, как мы считаем, в Библии не говорится, что вы должны бить вашего ребенка, а иначе вам не стать хорошими родителями.

ОБОЙДИТЕСЬ БЕЗ РОЗГИ!

Есть родители, которым не следует прибегать к шлепкам, и дети, которых не следует шлепать. Поразмыслите, не найдутся ли в истории вашей семьи, лично в вашем характере, в ваших отношениях с ребенком некие моменты, свидетельствующие, что вы способны жестоко обращаться с ребенком? А у него – нет ли у вашего ребенка качеств, из-за которых шлепки были бы неразумной мерой с вашей стороны?

• Не было ли у вас случаев жестокого обращения с ребенком?

• Не теряете ли вы легко контроль над собой?

• Не даете ли вы «дополнительных» шлепков, если ребенок не реагирует?

• Не становится ли тяжелее ваша рука, бьющая ребенка?

• А приводят ли шлепки к какому-то результату?

• Может быть, у вас ребенок с повышенными потребностями? С сильной волей?

• Не отличается ли ваш ребенок особой чувствительностью?

• Не появилась ли уже дистанция между вами и вашим ребенком?

• Нет ли каких-то недавно возникших обстоятельств, из-за которых вы пребываете в постоянном раздражении, – финансовых трудностей, осложнений в браке, потери работы? Нет ли обстоятельств, которые ущемили ваше «я»?

Если вы, отвечая на эти вопросы, хоть раз скажете «да», тогда вам лучше не давать волю рукам и всячески стараться находить замену телесным наказаниям. Вам трудно справиться с собой? Поищите помощи у тех, кто в этом хорошо разбирается.

Дети часто воспринимают физическое наказание как несправедливость. И будут скорее протестовать против шлепков, чем против какой-то иной исправительной меры. Дети не способны мыслить здраво, как взрослые, но им действительно присуще врожденное чувство справедливости, пусть даже их «нормы» не имеют ничего общего с нормами взрослых. Именно поэтому наказание может не подействовать так, как вы рассчитываете, но только разозлит ребенка. Нередко чувство несправедливости у ребенка перерастает в чувство унижения. Когда наказание унизительно для детей, они либо протестуют, либо замыкаются в себе. Хотя кажется, будто шлепки могут вызвать у ребенка страх повторять осуждаемые поступки, однако на самом деле они заставляют ребенка бояться того, кто его шлепает.

Как наш опыт, так и выводы исследователей, пристально изучавших проблему телесных наказаний, свидетельствуют о том, что отдельные дети, поведение которых в младенчестве и позже контролировалось шлепками, могут внешне казаться уступчивыми, однако внутри они кипят от возмущения, что над их личностью совершается насилие, и поэтому отстраняются от мира, который воспринимают враждебным для себя. Они перестают доверять кому бы то ни было, становятся бесчувственными к окружающему их миру, который тоже бесчувствен к ним.

Родители нередко осознают, что они добились только одного – дали выход своему гневу. Импульсивное освобождение от гнева часто входит в привычку, закрепляющую цикл злоупотребления наказанием. Мы обнаружили, что наилучший способ удержаться от импульса отшлепать ребенка – это выработать в себе два убеждения: (1) мы не будем бить своих детей; (2) мы будем воспитывать их. И поскольку мы пришли к убеждению, что шлепки – не решение проблем воспитания, мы должны искать лучший выбор.

ФИЗИЧЕСКАЯ ПЕРЕОРИЕНТАЦИЯ ВМЕСТО ФИЗИЧЕСКОГО НАКАЗАНИЯ

Вот пример замены шлепков воздействием, которое физическим образом корректирует плохое поведение ребенка, не причиняя ему боли. Лорен в нашей семье похожа на обезьянку: она только и делает, что карабкается куда-нибудь. Однажды Марта, войдя на кухню, обнаружила Лорен, которой было два без двух месяцев, на рабочем кухонном столе: наша обезьянка изучала полку со специями. (Ей не часто удавалось добраться до этого уровня исследований – обычно кто-то из нас вмешивался.) Быстрым, уже ставшим рефлексом, движением Марта одну ладонь положила на детскую попку, другую – на животик и «смела» девчушку со стола с твердостью, оказавшейся неожиданной для них обеих. При этом Марта громко произнесла: «Опасно! Оставайся на полу!» Попка у Лорен была в тот момент голой, и поэтому крепкая быстрая рука Марты произвела эффект легкого шлепка. Лорен, конечно же, отреагировала. Она пристально посмотрела на Марту – отыскивая в языке тела матери знаки гнева или намерения причинить ей боль. Не найдя ничего подобного, девчушка истолковала действие Марты скорее как исправительную, чем как карательную меру. А поэтому ее вопль протеста вскоре смолк. Физическое воздействие Марты повлекло к переориентации поведения ребенка, но не причинило ему боль. Уверенность и быстрота «жеста», несомненно, оставили след в уме ребенка. Лорен вновь уяснила себе порядок вещей: Марта – мать, а она сама – ребенок. На взгляд Лорен, то, что Марта «большая», не представляет угрозы, но, наоборот, обеспечивает защиту («Мама может спасти меня, потому что она большая»), пусть даже материнские действия по спасению ограничивают ее, Лорен, свободу, что часто очень огорчительно для девчушки. Крайне важно, чтобы дети четко усвоили, что родители руководят ими. Маленькие дети в основном понимают это при физическом движении или ограничении. Одни слова не помогут.

Воспоминания детства, связанные с тем, как вас били, могут отравить остававшуюся бы радостной память о годах взросления. Люди склонны яснее помнить травмирующие события, а не приятные. Я вырос в очень заботливой семье, но меня изредка – и на взгляд взрослых, заслуженно – подвергали порке. Я отчетливо помню наказания ивовыми прутьями. После моих проступков дед обычно говорил мне, что выпорет меня, и отправлял меня в мою комнату. Помню, как я смотрел в окно, как наблюдал за дедом, пересекавшим лужайку и срезавшим ивовую ветку с дерева. Потом он входил в мою комнату и хлестал меня веткой пониже спины. Ивовый прут, казалось, был отличным орудием порки, потому что больно жег меня и оставлял на мне след – на моем теле и в моем уме. И хотя я действительно помню, что рос в любящей семье, мне не приходят на память радостные сцены с той же отчетливостью, с какой сцены порки. Я всегда пребывал в убеждении, что одна из целей у нас как родителей – наполнить память наших детей сотнями, а возможно, и тысячами приятных воспоминаний. Поразительно, до чего неприятные воспоминания о полученных порках способны вытеснить во мрак беспамятства счастливые воспоминания.