Холмс, как я понимал, хотел поговорить с миссис Комсток, перед тем как отправиться к элеватору, поскольку верил, что сможет вывести ее из себя, как во время последнего разговора в Александрии, а тогда она случайно может поделиться какой-то полезной информацией. Рафферти же не особо интересовало, что скажет леди, поскольку он не разделял уверенности Холмса в том, что миссис Комсток – центральная фигура в деле о руническом камне. Неудивительно, что Рафферти предложил отправиться к элеватору немедленно.

– Миссис Комсток тут нет, мы не знаем, когда она вернется и вернется ли вообще. Но зато мы знаем, что кто-то похитил Муни Вальгрен, и только у нас есть шанс спасти девочку. А еще известно, что камень может быть в том элеваторе. Нет причин откладывать, как мне кажется.

Холмс помолчал немного, а потом сказал:

– Помнится, мистер Рафферти, вы говорили, что на ферме есть барак для рабочих.

– Да. – Рафферти показал на запад. – Вон то длинное здание, примерно в полумиле отсюда.

– Я хотел бы взглянуть. А потом сделаем так, как вы считаете нужным.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Рафферти. – Но вряд ли вы там что-то найдете. Барак используется только во время молотьбы, когда сюда привозят большие группы рабочих для сбора урожая.

– Знаю. Просто удовлетворите мою просьбу, мистер Рафферти.

Барак, как я заметил, очень напоминал казармы: длинное деревянное здание высотой в один этаж с рядами окон с одной стороны, самое непритязательное и дешевое. Подъехав к нему, Рафферти остановился поодаль, и мы осмотрели барак с безопасного расстояния.

– Выглядит пустым, – произнес Шэд, – но кто знает. Я был бы не прочь заглянуть внутрь, мистер Холмс.

– Нет, это задача для меня. Я хотел на него посмотреть, я и пойду внутрь.

– Тогда возьмите с собой оружие. На всякий случай.

– Нет, спасибо. Не понадобится.

– Надеюсь, вы правы.

Мы остановились в десяти ярдах от барака. Холмс снова выбрался из экипажа и быстро пошел к входу. Мы наблюдали, как он подергал ручку, легко открыл дверь и сделал шаг внутрь. Прошла минута, а то и меньше, но мне она показалась вечностью.

– Я пойду следом, – заявил я Рафферти, испытав внезапный приступ волнения, поскольку у меня уже начали сдавать нервы.

Возможно, дело было в безлюдье или нервирующей тишине, или всему виной было ощущение, что спрятаться негде, но я ощутил себя беспомощным, как пациент перед операцией, когда он лежит на каталке и ждет прикосновения скальпеля. Я знал, что надо что-то предпринять, чтобы ослабить напряжение, поэтому спрыгнул на землю и пошел за Холмсом.

– Будьте осторожны, – сказал Рафферти, который тоже спустился и встал позади экипажа, высматривая признаки засады.

– Я вхожу, – громко сказал я, открывая дверь, но тут почувствовал, как ручка ускользает из пальцев, и буквально налетел на Холмса, чуть не сбив его с ног.

– Уотсон, вам стоит быть поаккуратнее, – фыркнул он, и тут я заметил у него в руках маленькую шляпку, скромную, с широкими полями и простеньким бантиком впереди. Розовую.

– Боже, это же…

– Да, – серьезно сказал детектив. – Без сомнения, это шляпка Муни. Уверен, она была здесь прошлой ночью.

Я подозвал Рафферти. Он присоединился к нам в бараке, состоявшем из одной большой комнаты, в которой по обе стороны от прохода стояли ряды кроватей. Белья не было, но на одной из кроватей в дальнем конце лежал матрас. Холмс сказал, что нашел шляпку именно под той кроватью.

Рафферти заметил:

– Странно, что шляпка осталась здесь, вам не кажется?

– Может, она попросту забыла ее? – предположил я.

– По моему опыту, женщины никогда не забывают свои шляпки, – возразил Рафферти.

– Мой опыт говорит мне то же самое, – согласился Холмс. – Шляпку оставили специально для нас, если я не ошибаюсь.

– Это дело нравится мне все меньше и меньше. Нас ведут как барашков на заклание.

Холмс кивнул с важным видом и добавил:

– Да, видимо, так. Но как вы сами сказали, у нас нет другого выбора, кроме как идти вперед.

Рафферти направил лошадей к элеватору, который виднелся вдали. Я обратил внимание, что ветер усиливается. Небо распахнулось, как огромный серый тент, насколько хватало глаз; местами по нему скользили низкие темные облака, держа курс на юг, как и мы. Стало холоднее, и я застегнул пальто, чтобы защититься от сильного ветра.

– Попомните мои слова, – проворчал Рафферти, – еще и снег к ночи пойдет.

Мы ехали к застывшей башне элеватора, словно моряки на свет маяка. Экипаж несколько раз подпрыгнул, минуя отметки, разделявшие территорию ферму на квадраты со стороной в одну милю, и наконец мы оказались у полуразрушенной башни, где надеялись найти загадочный рунический камень, занимавший наши мысли всю последнюю неделю.

– Остановитесь здесь, пожалуйста, мистер Рафферти, – попросил Холмс, когда до элеватора оставалось еще несколько сот ярдов.

– Вы что-то видите, мистер Холмс?

– Нет, но нужно быть осторожным. – Сыщик достал бинокль и навел его на элеватор. – Хорошо, можно ехать дальше.

Мы подобрались поближе к башне, и меня поразил ее необычный вид. В нынешнем обветшалом состоянии эта махина, высота которой составляла, по моим прикидкам, от шестидесяти до семидесяти футов, приобрела очень странную и колоритную форму. Это было здание без окон, лишенное украшений и архитектурных притязаний; огромный контейнер для золотистой пшеницы, являвшейся главной ценностью этой долины. Рядом с элеватором, прямо под транспортером, явно задуманным для того, чтобы насыпать зерно в хопперы[32], проходили рельсы.

Хотя башня и была построена из дерева, все строение покрывали тонкие листы жести, которые, как объяснил Рафферти, защищают от пожара. Большие куски этой металлической кожи ободрал ураган, и теперь они с грохотом раскачивались на ветру. Низ элеватора сохранился в более или менее приличном состоянии, а вот верх представлял собой рваную мешанину из покореженного металла и потрескавшегося дерева. Венчал башню самый причудливый элемент – несколько металлических труб, напоминающих лапки какого-то чудовищного насекомого.

– Мы приехали по адресу, – сказал Холмс, указывая на огромную табличку наверху, которая гласила: «Ферма Фэрвью, собственность Ф. Комстока».

По настоянию Холмса мы сделали круг вокруг элеватора, а потом остановились около одной из двух больших дверей у основания башни.

– Может быть, здесь и девочка, и камень? – спросил я, с волнением глядя на двери.