— Это псалом?

— Нет, просто песня. Чернокожие поют ее на плантациях, на Юге. Поют, чтобы подбодрить себя.

Ближе к вечеру, когда Белл зажигала лампы, в магазин зашли три женщины с маленькими дочерьми.

— Обслужи их, Хонор, — попросила Белл, направляясь в кухню. — Я скоро вернусь.

Хонор удивленно посмотрела ей вслед, не понимая, с чего вдруг Белл решила сбежать, когда в магазине столько покупательниц. Женщины и девочки вели себя оживленно и бойко, расхаживали по всему магазину, примеряли капоры и шляпы, бросали их где попало. И в довершение ко всему Камфет проснулась и начала плакать. Но прежде чем Хонор успела взять ее на руки, одна из девочек, постарше, подбежала к колыбельке, схватила малышку и принялась бегать с ней по магазину. Для Камфет это было новое впечатление, она затихла и лишь удивленно моргала, а вокруг нее сгрудились остальные девочки. Хонор показалось, девочек стало больше. Они болтали, смеялись и играли с ее маленькой дочкой.

Вдалеке раздался свисток паровоза.

— Девочки, нам пора, — сказала одна из женщин.

Девочка, державшая Камфет, отдала ее Хонор и взяла за руку другую девочку, помладше. Все разбились на пары и направились к выходу. Одна из младших девочек — в шали, натянутой до самого носа, и в капоре с широкими полями — обернулась к Хонор. Это была одна из близняшек Верджини. Хонор подумала, что в сумерках, в большой компании девочек, никто не заметит ее черную кожу. Она улыбнулась, но девочка не улыбнулась в ответ. Она была слишком напугана.

Вторая близняшка тоже вышла вместе со всеми, и в магазине вдруг сделалось тихо. Белл вернулась из кухни, ведя за собой Верджини. В платье винного цвета и шали беглянка преобразилась. Широкие поля капора, плотно завязанного под подбородком, скрывали ее лицо с боков. Рассмотреть, что она чернокожая, можно было, лишь глядя на нее в упор.

— Нельзя терять время, — произнесла Белл. — Сейчас весь город собрался на станции. Когда выйдешь, кричи: «Дамы, подождите меня!» — и беги следом за ними. Делай вид, будто идешь посмотреть на поезд. Он на той стороне улицы, наблюдает. Будь решительной, не бойся.

Верджини стиснула руку Белл.

— Спасибо тебе.

Белл рассмеялась.

— Вот уж не за что. Это, можно сказать, моя работа. Ну, иди. Если тебе повезет, мы уже не увидимся.

— Храни тебя Бог, Верджини, — сказала Хонор. — И твоих девочек.

Верджини кивнула и выскочила за дверь следом за другими женщинами.

— Отойди от окна, — велела Белл Хонор. — Не надо, чтобы Донован видел, что мы проявляем интерес. А то он что-нибудь заподозрит.

Дверь открылась, и в магазин вошла еще одна женщина.

— Я не опоздала? — спросила она. — Вы не закрылись? Мне нужна новая лента для капора.

— Мы уже закрываемся, но вас обслужим, — ответила Белл. — Хонор, разложи по местам шляпы и капоры. Эти девчонки разгромили мне весь магазин!

Хонор принялась собирать шляпы одной рукой, второй рукой прижимая к себе Камфет. Сердце бешено колотилось. Хотелось выглянуть в окно, чтобы посмотреть, направился Донован за женщинами или нет. Но она знала, что этого делать нельзя.

Женщина выбрала ленту. Белл заперла дверь и принялась закрывать ставни на окнах.

— Его нет, — объявила она. — Хотя не знаю, пошел он за ними или просто вернулся в бар глушить виски. Кстати, я тоже не отказалась бы. Собственно, у меня же есть…

Белл двинулась в кухню, где налила себе виски и выпила его залпом. Хонор наблюдала за ней, стоя в дверях.

— Это всегда так тяжело?

— Нет. — Белл грохнула стаканом о стол. — В большинстве случаев он и не знает, что здесь кто-то был. К тому же он предпочитает ловить их на улице. Донован чувствует себя свободнее на дорогах и в лесах, а не в шляпном магазине. Но теперь, когда тут поселилась ты, стал наезжать сюда чаще. Пусть теперь не гарцует под окнами, как в прошлый раз. Конечно, сейчас не так просто прятать людей.

— Из-за меня беглецы подвергаются большей опасности.

Это было так очевидно, что Хонор поразилась, почему не поняла это сразу. Белл пожала плечами.

— Я известила их, что сюда пока ходить не надо. Их вообще не было, кроме Верджини. Но она здесь уже не впервые.

Хонор поежилась. Верджини и ее дочерей могли схватить из-за того, что сама Хонор живет у Белл и никак не может на что-то решиться. И других беглецов тоже могут схватить, поскольку они выбирают другие пути, в обход Веллингтона. Белл не жаловалась на то, что Хонор живет в ее доме, но это имело последствия. Причем плохие.

На следующий день в магазин явился мальчик и сообщил, что беглянки благополучно покинули город и сейчас направляются в Оберлин. Белл отметила это еще одной порцией виски.

* * *

Настало последнее воскресенье перед тем, как Хонор должна была вернуться к Хеймейкерам под угрозой того, что ее исключат из фейсуэллской общины Друзей. Магазин был закрыт. Белл спала, просидев полночи с бутылкой виски. В этом она походила на брата. В церковь Белл не пошла.

— Когда я предстану пред Господом Богом, — накануне сказала она, — наша беседа будет долгой. Много всего предстоит обсудить. — Она говорила так, словно эта встреча состоится уже скоро. Даже теперь, когда Хонор вспомнила эти слова, у нее все похолодело внутри.

Она заглянула в спальню подруги. Белл спала на спине, укрытая стареньким одеялом с узором «Звезда Огайо», в котором красные и коричневые треугольники и квадраты складывались в восьмиконечные звезды. Однажды Хонор предложила зашить прорехи на разошедшихся швах, но Белл пожала плечами. «Только зря время тратить», — возразила она, не пускаясь в объяснения. Во сне лицо Белл казалось еще более худым, скулы выпирали наружу, под туго натянутой кожей проступали кости. Желтоватая кожа сделалась серой. Сейчас Белл напоминала покойницу. Хонор подавила рыдания и ушла.

Спустившись в кухню, она встала у плиты, глядя на кастрюлю с кукурузной кашей, которую приготовила им на завтрак. Сама Хонор встала три часа назад. Как обычно, ее разбудила Камфет. Покормив дочку, Хонор сварила кашу и решила дождаться, когда Белл проснется, чтобы вместе позавтракать. В последнее время Белл почти ничего не ела, но Хонор нравилось, когда они вместе сидят за столом. Однако теперь, когда Хонор увидела, в каком Белл состоянии, у нее пропал аппетит. Она накрыла кастрюлю тарелкой, чтобы каша не остывала.

Камфет спала в колыбельке. В кои-то веки Хонор жалела о том, что дочь спит. А то она бы взяла малышку на руки, и ей было бы не так страшно и одиноко. Хонор села на стул и закрыла глаза. В доме Белл ей редко выпадала возможность побыть в тишине. Погружаться в молчание в одиночку было гораздо труднее, чем на собраниях. Во всеобщем молчании чувствовалась сила, сосредоточенность и целенаправленное ожидание. А ее одиночное молчание ощущалось пустым и поверхностным, словно она искала без должных стараний. Или в неправильном месте.