– Что ты задумала? – спросил он наконец.

– Спуститься в лабораторию, оставить ее там. Она потому и боится, что ее не отпустят. А я просто уйду. И пусть профессор Ремезов, полковник и все другие делают с ней что смогут. В конце концов, они же умные, придумают что-нибудь, запихнут джинна обратно в бутылку.

– Ох, Свет, – вздохнул Максим. – Не хотят они, похоже, никуда ее запихивать. Сдается мне, что ее приручить и использовать собираются.

Я вывернулась из-под его руки.

– Как? С ума они сошли, что ли? Зачем? Людей убивать?

– Ну… – протянул он. – Не знаю. Может быть…

И тут почти бесшумно открылась дверь.

– Выходите, – прошипел Вячеслав.

Без трости, без телефона с программами-помощницами (его у меня забрали сразу, перед началом экспериментов) я словно ослепла еще раз. Единственной связью с миром остался Максим, и я крепко, крепче, чем нужно, сжимала его ладонь. Тварь пыталась что-то подсказать – в голове возникали переплетения размытых линий и ярких пятен. По закоченевшей спине полз ледяной ручеек другого холода от того, что невесомое, непонятное, но совершенно реальное существо повисло прямо на моих плечах. Меня трясло от страха и напряжения. Нужно было сосредоточиться, а не получалось. Пытаясь понять чехарду колеблющихся полос и углов, которую пропихивала в меня Тварь, я теряла связь с реальностью. Если начинала привычным образом ощущать, куда ставить ногу, слушать, как отражается от ближайших препятствий звук шагов, то пропадала картинка. Отпихнув от себя непрошеную помощницу, я придвинулась к капитану вплотную. Вячеслав ушел запутывать возможных преследователей и притормаживать погоню, если это будет возможным, а мы плутали в подвале. Именно плутали, потому что, как прошептал Максим, света здесь было не больше, чем на дне пивной банки. Я понятия не имела, сколько его там, но сообразила, что в подвале темно. Радовало только то, что это означало полное отсутствие людей. Сколько я ни напрягала слух, кроме низкого и негромкого гудения и наших тихих шагов, ничего не услышала.

– Чертова прорва дверей, и хрен его знает, которая нам нужна, – тихо выругался Максим возле пятой по счету.

– Постой, – придержала его я. – Попробую кое-что.

Тварь с готовностью обрушила на меня неприятный эффект от своей близости и путаницу пляшущих линий в мозгу. А потом отскочила от меня и… пропала. И возникла снова, но где-то позади. И пропала. И снова вернулась на то же место. Я потянула Максима назад, к предыдущей двери, ощупывая шероховатую стену, пока не наткнулась на дверной проем. Тварь радостно исчезла-вернулась. На этот раз я видела, что в смутных линиях на этом месте есть разрыв.

– Сюда! Эта дверь.

Я толкнула ее рукой, а потом и всем телом. Дверь не шелохнулась.

– Подожди, постой здесь, – прошептал Максим и ушел назад по коридору.

Тихие шаги не вызывали никакого эха, но я чувствовала, что он ушел недалеко. Под моей ладонью было гладкое полотно широкой двери, без намека на ручку или что-либо подобное. Я провела рукой по стене рядом и наткнулась на холодный прямоугольник размером примерно с мою ладонь. Присела и подставила руку к стыку пола и двери – из тонкой щели едва заметно поддувало. Тварь перестала метаться и смирно висела над головой. Ждала. А я неожиданно подумала, что нас, наверно, никому не стоит ловить, ведь я и вправду могу стать угрозой, если не удержу Тварь от попытки меня защитить… Понимание пригвоздило меня к полу. Когда она забеспокоилась, там, наверху, я сдуру решила, что опасность угрожает ей. Нет. И тогда, и сейчас что-то плохое готовилось для меня.

– Отойди-ка, – шепнул вернувшийся Максим.

От него резко пахнуло острым и кислым запахом железа. Послышались треск и скрежет, сквозь которые я различала шумные выдохи и наэлектризованность огромного напряжения – Максим пытался вскрыть дверь. И она подалась!

– Что ты сделал? – спросила я, когда он потащил меня в новый прохладный коридор.

– С петель снял. Конспираторы хреновы. Замки сенсорные, а петли – прямые, – пропыхтел капитан и предупредил: – Осторожно, ступеньки.

Я среагировать не успела и больно, с размаха, ткнулась носком кроссовки в бетонную преграду. Жаловаться было некогда. Поджимая вспыхнувшие огненной болью пальцы на ноге и позволив себе лишь немного прихрамывать, я неуверенно поползала наверх по высоким ступеням, цепляясь за ремень его джинсов обеими руками.

– Стой. Еще дверь. Железная. Похоже – наружу.

Совершенно точно – наружу. Я расслышала шум машины и чьи-то далекие голоса. Приближающиеся голоса.

Дверь распахнулась сама, с натужным скрипом, резким, как чей-то мучительный вскрик.

– Нехорошо, капитан Дежин, – ворчливо посетовал профессор Ремезов, – совсем нехорошо.

Максим молчал, только напряглась спина под влажной от пота футболкой. Я стояла прямо за этой спиной, вплотную, и не имела ни желания, ни возможности пошевелиться. Все, что я успела, – обхватить его руками за талию и понадеяться, что не упаду, потому что следующие несколько секунд ушли на борьбу с Тварью. И я почти проиграла. Почти. Звук упавшего тела и резкий рывок последовали одновременно. Максим бежал, волоча меня за руку, а я болталась позади, на заплетающихся ногах, поскуливая от непомерных усилий. Тварь не убила профессора, она метнулась вслед за нами. За мной. А он остался хрипеть где-то за нашими спинами.

– Стой, куда? – крикнул кто-то и тоже упал.

Мы продолжали бежать.

– Черт! – рыкнул Максим и резко затормозил, тяжело дыша. – Уберите ствол!

Окружающее нас пространство заливал запах страха. Тварь словно распухла. Она стала слишком большой, у меня не хватало сил, страха, ярости, чтобы сдержать ее. Я чувствовала – еще секунда, и случится непоправимое! И оно случилось. Тварь оттолкнула меня. Это было больно, как удар в грудь, куда-то прямо в ее середину. Я задохнулась от нехватки воздуха и ледяного страха. Теперь я ничего уже не могла сделать…

– Опустите оружие, – в этот же миг сказал кто-то очень спокойно и мягко. – Капитан, Светлана, вам больше ничто не угрожает.

– Ты еще кто? – рявкнул Максим.

Его ярости и страха хватило бы на пяток тварей.

– Майор госбезопасности Зайцев. Приехал познакомиться со Светой, а тут такое. Непорядок.

Говоривший был совершенно спокоен и уверен в себе. На его фоне мы с Максимом – потные и запыхавшиеся, должно быть, выглядели жалко.

– Живы? – спросил майор кого-то, и ему тут же ответили: «да».

Максим оглянулся. Мне это не требовалось (да и смысл?), я знала, что Ремезов и тот, второй, живы, но им точно нужен был врач.

– Прошу прощения за неквалифицированные действия профессора. Надеюсь, это не станет преградой к нашему сотрудничеству?

На последнем слове Максима скрутило от негодования. Он стал словно каменный и с усилием тянул в себя воздух, чтобы высказаться. Тогда я торопливо вставила свое «нет». Капитан посмотрел на меня – взгляд обжигал почти физически – и выдохнул. Он не мог почувствовать то, что чувствовала я – спокойный тон незнакомого майора не был игрой. Он был уверен в себе и говорил правду. Прямо сейчас нам ничто больше не угрожало. Тварь мирно зависла на привычном расстоянии от моей макушки и была тише воды, ниже травы.