В карих глазах Рейчел Трехерн на мгновение зажглись веселые искорки.

– Думаю, да. Видите ли, это была обида, а моя сестра и ее муж любят делиться своими обидами с окружающими. Пожалуй, можно смело утверждать: все мои родственники знают о том, что раз в год, в январе, я переписываю свое завещание. Одни тактично молчат, другие негодуют, а молодежь воспринимает это как шутку. Как бы мне хотелось, чтобы они ничего не знали…

Мисс Сильвер взяла карандаш и дописала рядом с именем Мейбел Уодлоу еще одно слово: «болтлива», потом откинулась на спинку стула и спросила:

– Им известны условия вашего текущего завещания?

– Не знаю.

– Как же так? Вы должны это знать.

Рейчел молчала.

– Черновик вашего завещания хранится в доме?

– Да.

– Вы не хотите мне помочь, мисс Трехерн. Его мог видеть кто-то из ваших родственников?

– Наверное. Знаете, я как-то не задумываюсь о подобных вещах.

– Мне не хотелось бы вас огорчать, но, боюсь, ваша беспечность весьма опрометчива. Вы держите черновик в незапертом ящике?

– Нет, в запертом. Но я плохо слежу за ключами, кидаю их где попало.

– Понятно. А кто получит наибольшую выгоду в случае, если вы умрете, не успев внести ежегодные изменения в завещание? Вы можете ответить на этот вопрос?

Рейчел Трехерн оттолкнула стул и резко встала.

– Нет, мисс Сильвер. Я не могу вам этого сказать.

Женщина-сыщик невозмутимо орудовала спицами.

– Вы хотите, чтобы я занялась вашим делом?

Рейчел Трехерн взглянула на нее. Ее глаза кричали: «Помогите мне!» А губы произнесли:

– Да, пожалуйста… если вы не против.

Спицы в очередной раз щелкнули.

– Я дам вам совет. Вы его послушаетесь? – поинтересовалась мисс Сильвер.

На лице Рейчел неожиданно вспыхнула очаровательная улыбка.

– Если это в моих силах, – ответила она.

– Поезжайте домой и скажите вашей сестре, что вы были в городе и, пользуясь случаем, переписали завещание, но на этот раз внесли в него значительные изменения. Она наверняка сообщит об этом остальным вашим родственникам, и покушения на вашу жизнь прекратятся, по крайней мере на время.

Рейчел Трехерн стала белой как полотно.

– Нет… я не могу так поступить.

– Это стало бы гарантией вашей безопасности.

– Нет-нет, я не буду врать! Это унизительно!

– Тогда сделайте так, чтобы это стало правдой. Повидайтесь со своим адвокатом, исправьте завещание и сообщите об этом вашим родным.

Рейчел какое-то время стояла молча, тяжело опершись ладонями о край стола. Наконец она произнесла:

– Ладно, я подумаю. Что-то еще?

– Да. Я собираюсь ненадолго уехать из города. Вы не порекомендуете мне какое-нибудь временное жилье по соседству с вами? Скажите своим родственникам, что я ваша знакомая, подруга Каннингемов, и мы сможем встречаться, не вызывая подозрений. Иногда вы будете приглашать меня к себе домой.

– Пожалуйста, живите у меня.

– А это никого не насторожит? Очень важно, чтобы я считалась просто вашей личной гостьей.

Рейчел Трехерн вновь улыбнулась:

– О, не беспокойтесь! Я всегда приглашаю в дом самых разных людей. Мне приятно предоставлять жилье тем, кто не может себе позволить… – Она осеклась и густо покраснела.

Но мисс Мод Сильвер нисколько не обиделась.

– Ничего страшного, – заверила она, – сыграю роль благородной дамы в стесненных обстоятельствах. Я смогу приехать… дайте-ка подумаю… в субботу. Сошлитесь на Хилари Каннингем, но не заостряйте внимание на моем с ней знакомстве. Думаю, будет лучше, если вы представите меня как гувернантку на пенсии. – В ее глазах неожиданно зажглись веселые искорки. – Причем вам не придется идти наперекор собственной совести, так как это истинная правда. Я двадцать лет учительствовала в школе, – она встала и протянула руку, – и терпеть не могла эту работу. До свидания, мисс Трехерн.

В Ледлингтоне мисс Трехерн пересела в собственный автомобиль с шофером, ожидавший ее на вокзале. Откинувшись на удобном сиденье, она ехала по темным улочкам и невольно думала о том, какой защищенной она, должно быть, выглядит со стороны: на коленях – меховой плед, за рулем – спокойный надежный Барлоу. Вряд ли кто-то поверил бы, что за внешним благополучием прячутся дикий страх и мучительные подозрения. Она и сама с трудом верила в это, глядя на крепкую широкую спину Барлоу.

Хорошо, что в доме мало народу – только Мейбел и Эрнест. Кэролайн не в счет: она все равно что ребенок. Возможно, приедет Ричард, но Рейчел всегда рада его видеть. Она устала и собиралась немного отдохнуть до обеда, в ее распоряжении будет целый час. Можно принять ванну, а потом Луи расчешет ей волосы… Ох как приятно!

Она вошла в холл и обнаружила там целую толпу. Эрнест, Мейбел, Ричард, Кэролайн, а еще Морис и Черри, которые только что приехали и собирались пообедать, а потом опять вернуться в город.

– Этот дом похож на хорошую придорожную гостиницу, дорогуша, – хохотнула Черри. Ее смех был таким же холодным, как и ласковое обращение, которое она адресовала всем подряд. Красота девушки казалась несколько вызывающей: белокурые волосы, шляпка с конусообразной тульей, угнездившаяся в копне кудряшек, очень тонкие руки с острыми кроваво-красными ноготками, ярко накрашенные губы.

Рейчел взглянула на Кэролайн – она всегда выделяла ее среди своих родственников. Ее любимица вышла вперед, поцеловала тетушку и спросила тихим нежным голоском:

– Ты, наверное, совсем замерзла?

– Да нет, не совсем. Сколько вас здесь ночует? Надеюсь, миссис Эванс в курсе? Черри, вам с Морисом лучше остаться. Барлоу говорит, что через час дороги станут опасными – снег растаял, а потом подморозило.

Мейбел Уодлоу обернулась, держа сына под руку. Это была миниатюрная женщина, когда-то такая же хорошенькая, как Черри, но теперь ее кожа стала морщинистой и землистой, а волосы обесцветились подобно высохшей траве и приобрели такой же зеленоватый оттенок. Она разговаривала высоким раздраженным голосом.

– Я сказала им то же самое, но, разумеется, мои слова – всего лишь пустой звук, – пожаловалась Мейбел. – Может быть, хотя бы тебя Морис послушает.

– Хватит ворчать! – сказал Морис и обнял мать за талию. У него были такие же мелкие правильные черты лица, как у сестры, такие же близко посаженные глазки, однако Черри старательно красила ресницы, делая их на добрых шесть тонов темнее, чем волосы, а у Мориса они имели натуральный песочный цвет. Он носил маленькие усики и время от времени грозился отпустить бороду. В настоящий момент в его голове зрела решительная идея: бросить карьеру юриста и заняться политикой. Он надеялся, что тетушка проникнется и профинансирует его изменившиеся планы, однако до сих пор не нашел в ней желаемой поддержки.