Майор невольно усмехнулся:

— Вы, Леонид Несторович, так говорите, как будто сами не из милиции.

— Сейчас я на пенсии, — грубовато обрубил Громов. — Дело, что ли, ко мне какое имеется или бездельем маетесь?

Мужичок был колючий и очень непростой. Мимо прошел молодой мужчина лет тридцати, слегка кивнув сидевшим, проскочил в подъезд. Сразу было видно, что он чувствовал себя очень неуютно под строгим взглядом старика. Леонид Несторович держался так, словно по-прежнему находился на караульной вышке и зорко осматривал запретную зону.

— Этот тоже из наших, — кивнул он в сторону дверей, — капитан, за пьянку выгнали. — И, неожиданно потеплев, спросил:

— Так какое у тебя там ко мне дело? Колись!

— Закурить не хотите? — достал пачку сигарет Усольцев.

Громов хмыкнул:

— Это что, на допросах всегда, что ли, так?

— Помилуй боже! Какой допрос, — всерьез обиделся майор, — просто хочу о приятеле вашем старинном спросить.

Громов размял сигарету, небрежно отмахнулся от предложенной зажигалки и достал свою. Пыхнув первым дымком, сказал:

— Ну, так спрашивай.

— Вы Ивана Степановича Федосеева давно не видели?

— Ах, во-он вы о чем, — безрадостно протянул Громов. — Понимаю… Я знал, что до него рано или поздно доберутся. Что же он натворил?

— Ничего особенного, — неопределенно протянул Усольцев, — просто мы хотели получить о нем от вас кое-какую информацию. Все-таки вы с ним долгое время работали.

— Так я вам и поверил! — выдохнул Громов. — Ну да ладно, спрашивайте!

— Что он за человек?

— Даже не знаю, у того ли вы человека спрашиваете, как вас…

— Виктор Евгеньевич.

— …Виктор Евгеньевич. Не любил я его. А, следовательно, мой ответ попахивает субъективизмом. Ну что я могу сказать? Работу свою он знал прекрасно, этого у него не отберешь. Пропадал в колонии днями и ночами, как будто бы сам срок отбывал. Психолог был неплохой. Посмотрит на человека — и уже знает, на что тот способен. Любил, конечно, приворовывать. Не у своих. Боже упаси! — замахал руками Громов. — А вот у зэков мог тиснуть то, что плохо лежит. Он в колонию-то раньше меня пришел, о многих порядках я от него узнал…

— А в каких отношениях он был с заключенными? — перебил Усольцев — Блатные при нем жили припеваючи. И водочка у них была, и уколоться могли, и с бабой при желании могли весело провести время. Лишь бы деньжата водились. А хруст от денег там такой стоял, что и в солидном банке порой не услышишь. Вот я точно знаю, что Федосеев у них на довольствии состоял. Платили ему, может быть, по нынешним меркам, и немного, но на баб и выпивку ему всегда хватало.

— А что же он должен был делать?

— Сначала по мелочевке все. Но набегало по-крупному. Например, малявы на волю передать. Его же не шмонают! Он там сам за кума! С воли проносил наркоту, деньги. Со смотрящим колонии в корешах больших ходил и не стеснялся этого, вместе водку не раз жрали. — Громов неожиданно замолчал, с минуту он наблюдал за движением автомобилей на автостраде, затем продолжал так же беспристрастно:

— Начальник колонии в то время мужик мягкий был. Наше дело совсем не для таких, как он. Даже и не знаю, каким это образом он сумел до полковника дослужиться. Может, в Москве крутой прихват был?.. Так вот, кум вместе со смотрящим подмяли его под себя, творили все, что хотели. Я так считаю, в то время настоящим хозяином колонии был не Федосеев, а смотрящий…

— Как его звали?

— Смотрящего-то? Каримов Закир… Не то татарин, не то из башкир.

Волевой такой. Палец в рот не клади, вместе с рукой откусит. Один взгляд чего стоит. Смотрел всегда исподлобья. И такой жути наводил на окружающих, что не приведи господь!.. Колонию Федосеев превратил в источник личного обогащения.

Пронес письмо — плати! Передал весточку с воли — опять выкладывай! Пересадил в хату к корешу — снова, будь добр, отстегни на лапу! А кроме того, мужики план наяривали — наша зона на бушлатах специализировалась. Так вот, левые партии всегда спросом пользовались.

— Так что же его не остановили? — обескураженно спросил Усольцев, откинув в сторону уже давно потухшую сигарету.

Громов только невесело хмыкнул:

— А вы что, не догадываетесь…

— Можно просто Виктор.

— …Виктор? Наверху у него тоже покровители были, вот он с ними и делился. Знал многих, с кем в училище когда-то учился, с кем по службе сошелся.

С другими на охоту ездил, — щелкнул по горлу пальцами Громов. — Эх, да что там говорить! — махнул он обреченно рукой. — Даже если бы посадили, думаете, он пропал бы, что ли? Как говорится, фиг с маслом. Такие люди — как угри, из любого положения выскользнут. Не слышали, года два назад начальника крупной зоны за колючку спрятали?

— Что-то было такое, — неуверенно протянул Усольцев.

— И что вы думаете, он вовсе не пропал, — почти расхохотался Громов. — Теперь он на ментовской зоне смотрящий. А почему? Потому что хозяин этой зоны его однокашник! А кто у него в подпаханниках? Не. блатные, не менты, а такие же вертухаи, как и он сам. А все прокуроры в опущенных ходят.

— Я у вас вот что хотел еще спросить, а что это за история такая с «кротом»? — осторожно поинтересовался Усольцев.

— А-а, уже знаете? — уважительно протянул Громов. — Главный сыр-бор произошел из-за Андрюхи Гашиша, он был подпаханником у Каримова. Имел статус положенца и знался со многими ворами. — Из уст бывшего кума феня слетала легко, точно шелуха от семечек с губ базарной торговки. — А работал он не на кого-нибудь, а на контору! Раз контора накрыла сходняк, в другой раз узнала про толковище. Законные уже стали друг на друга косо поглядывать. Разбор учинили.

Кажется, даже кого-то замочили. Начали глубже копать, опять не получается.

Тогда обратились за помощью к Бате, чтобы помог расколоть «крота».

— Как вы сказали, Батя?

— Они Федосеева так называли. Не по возрасту, конечно, просто кликуха у него такая. Он даже гордился ею… Ваня Федосеев заломил цену в пятьдесят тысяч баксов! Воры сначала не соглашались. Потом решили выделить деньги Федосееву из «общака». Через месяц «крот» был раскрыт.

— Этим человеком оказался Андрюха Гашиш?

— Верно. Доверенное лицо Каримова. Предателя сначала опустили, а потом удавили в сортире. Тень упала и на Закира. Вора тоже наказали — влепили на сходняке пощечину.

— Интересная подробность, — не скрывая удивления, проговорил майор. — Откуда вам это известно?

— Дорогой ты мой, когда-то я тоже был очень неплохим опером. И у меня были свои источники информации. Но что самое удивительное, когда я спросил у него про эти пятьдесят тысяч, он даже не стал отпираться. А держался со мной так, словно заработал их. Я у него поинтересовался, где же он хранит такую сумму? Сами понимаете, по тем временам это были настоящие деньги! А он мне так со смешком заявил, что все пропил. Я даже не удивлюсь этому, он всегда был таким. Так что, если встретите его, привет от меня не передавайте.