– Трагедия почти не сказалась на планах по строительству новых станций, – заметил Строгов. – В Ругии реализуют масштабную атомную программу.

– Коррупция сильно тормозит работу, – добавил Трубачев.

– Взялись за ум. Перебороли чернобыльский синдром, – согласился Иван Соколов.

– Должны же когда-то переболеть, – пробасил Эрвин Шнитке.

– Возвращаемся к нашим кандидатам. Когда стало ясно, что последний – Панфилов, да? – попал под удар?

– Последний рапорт получен вчера в шесть утра по московскому времени.

– Что успели сделать, Эрвин Теодорович?

– Готовим группу усиления. Резидентура получила приказ.

– Я помню, не так-то просто перебрасывать агентов из города в город, – вмешался Владимир Строгов. – Что могут сделать полевые агенты без натурализации и контактов с местными?

– Начальник группы – человек опытный, успел поработать в Центральной Европе. Региональным сектором командует Зеленый.

– Савельевич? – Строгов резко повернулся к докладчику.

– Да, это его отчество.

– О фамилии не спрашиваю, – Владимир Петрович кивнул.

Шнитке ответил ему коротким красноречивым взглядом. Вячеслав Трубачев, наоборот, отвел взгляд в сторону. По всему, комитетчики очень хорошо знали этого самого Зеленого, причем с лучшей стороны.

– Дело упрощается, а вот командир приреченской группы мне не знаком.

– Хороший человек, грамотный. А контактер еще и удачлив, как черт, – поспешил вмешаться подполковник Лаврентьев, с недавних пор включенный в штабную группу.

– Панфилов, старший лейтенант из Африки, двойник кандидата. Тот самый эксперимент, – вспомнил Шумилов.

– Так что будем делать, если кандидат сойдет с дистанции?

– Не сойдет. За этих людей я ручаюсь! – Эрвин Шнитке наклонился вперед, уперев кулаки в стол и уставив на Павла Николаевича тяжелый взгляд исподлобья.

– Недавно именно вы настаивали на подготовке операции вторжения. – Шумилов ответил генералу спокойной, чуть ироничной улыбкой. И не с такими справлялся. Красный Премьер всегда держал военных в кулаке.

– А если применить мягкое вмешательство? Устранить, скажем, наиболее опасных олигархов и вождей противника?

– Не ожидал такого от ученого. – Строгов бросил на Соколова осуждающий взгляд.

– Не пойдет, – добавил Шнитке. – Или соседи справляются сами с помощью, при поддержке нашей агентуры, или мы проводим полноценную операцию спецсил.

– Мы сделали свою ставку, – продолжил Владимир Петрович. – Работаем по первоначальному плану. И только если,… – здесь Строгов многозначительно покачал пальцем, – если все кандидаты провалятся, мягкий переворот не пройдет или ситуация у параллельных выйдет из-под контроля, только тогда мы включаем на полную мощность порталы и берем все в свои руки.

– Не лучший итог. Крайний случай, когда все через задницу и к черту, – пробурчал подполковник Лаврентьев. В отличие от других военных и комитетчиков он резко возражал против силового варианта.

– Хорошо. Все согласны? – подвел итог Павел Шумилов. Сказано было так, чтоб ответ прозвучал только один. – Закругляемся. Работаем.

Шумилов первым поднялся из-за стола и зашагал к выходу. Руки в карманы, так, чтоб не были видны стиснутые до боли кулаки. На лбу выступила испарина, глаза горят, но это ничего, это не страшно. Хуже всего то, что ситуация выходит из-под контроля. Все очевидные решения в корне ошибочны. Результат непредсказуем, и последствия операции «Глубокий океан» слишком глобальны, чтоб их можно было просчитать или хотя бы свести в нашу пользу.

Павел Николаевич был собой недоволен. Неправильно все. И действовал он неправильно. Не так надо было. Все не так. Возраст сказывается. Пенсионная расслабуха, не обязывающая роль мудрого советника оказались ловушкой. Потерял форму, разучился отвечать за свои дела, забыл, что за спиной стоят люди.

Запершись в кабинете, Шумилов первым делом позвонил профессору Минаеву и попросил подготовить доклад на тему предполагаемого вторжения к соседям. Пусть реальные планы будут разрабатывать профессиональные штабисты, но и альтернативный взгляд мудрецов из мозгового центра не помешает.

– Решились? – Минаев ответил вопросом на вопрос. – Я сейчас в Москве. Завтра утром буду в Пулкове. Пришлите машину. Время уточню, как возьму билет.

– Закажи через свой отдел кадров.

– Им тоже нужно время, Павел Николаевич.

– Жду.

В глубине туннеля забрезжил тусклый свет. Появилась одна идея, неясная пока догадка. Павел Николаевич вовремя вспомнил, что противник – это не только безликий административный Голем, бездушная Вертикаль, – нет, за Системой стоят обычные люди. А людям свойственно ошибаться, у людей есть свои слабости. Значит, надо искать людей и договариваться, либо давить на болевые точки, либо манить пряником. Работать надо!

Шумилов довольно хмыкнул. А ведь для наших специалистов из Конторы Глубокого Бурения это азы профессии. Значит, они давно уже составили список ключевых фигур, нашли к ним подходы. Молчат пока. Держат в кармане резервные варианты на самый крайний пожарный.

А ведь социальное напряжение у соседей давно переросло все мыслимые и немыслимые пределы. Это только кажется, что люди заняты только добычей хлеба насущного и оплатой кредитов. Вот еще одна ловушка. Метод контроля за населением. Сам по себе кредит – штука хорошая, но в нужное время на нужную сумму и под нужное дело. Но жадность банкиров, неограниченная реклама, натуральный обман способствуют тому, что люди лезут в долг не думая. Покупают в кредит всякую фигню, без которой обойтись можно спокойно, а потом переплачивают по процентам. Ипотека – еще один волшебный насос. В свое время для Шумилова было шоком узнать, что у соседей за взятую в кредит квартиру банк выкачивает две, а то и три ее стоимости.

С одной стороны – как ни цинично это звучит, – политика правильная: опутанный долгами, думающий только о выживании и своей семье человек не будет бунтовать, он не понимает, что у соседа те же проблемы, и соседу лучше помочь, чем вырывать у него кусок хлеба. Да, когда человеку есть что терять, он не пойдет на баррикады. Но ведь все дело в чувстве меры, а у наших соседей с этим ой как плоховато. И не заметят, как доведут народ до ручки, и тогда полыхнет. Бунт – страшная штука, всем будет плохо. В первую очередь тем, кто не успеет смыться за границу, а тем, кто убежит, тоже будет плохо, но не сразу, а когда поймут, что за границей без сильной державы за спиной они никому не нужны, они только жертвы, с которых можно что-то поиметь. Вспомнилось бессмертное произведение Ильфа и Петрова, а именно сцена встречи Остапа с румынскими пограничниками. Да, вот именно. Так оно и будет.

Павел Шумилов вытянул из стола чистый лист бумаги и начертал по диагонали большими буквами с завитушками: «Национальный вопрос». Поставил восклицательный знак, затем вопросительный. Подчеркнул, обвел рамкой и зачеркнул написанное. Яростное, резкое движение рукой, так, что стержень капиллярки порвал бумагу.