– Ну, ладно, ладно, – хозяин гостевого дома махнул рукой. – Может быть, и помогу, чем смогу. Гуннов, говоришь, ищут? Ты сам-то с ними пойдешь?

– Скорее всего, – парнишка опустил голову.

– Вижу, вижу, – засмеялся Гельвеций. – У тебя там какое-то свое дело, а с этими просто легче, так?

– Ну, дядюшка…

– Помолчи, а то ведь врать сейчас станешь. Ты ведь у них заместо проводника, нет?

– Почти. Я не очень-то знаю те места, что далеко от реки.

– Будешь знать! – дядюшка Браниг прихлопнул ладонью по столику, отчего вся, стоявшая на нем посуда – две деревянные кружки, крынка с пивом и большое серебряное блюдо с толстыми ломтями белого пшеничного хлеба, щедро политыми медом, – подпрыгнула, едва не свалившись на пол.

– Я скажу тебе все проходы в дальних горах, там, где Бибракте, священная крепость эдуев… наших давних врагов. Ты ведь из битуригов, парень?

– Да, так. Но, Бибракте – это же очень далеко, дядюшка Браниг! Неужели гунны уже там?

– Не там. В долине. Но, если Торисмунд разгромит их – уйдут именно туда. Должны уйти. Ты меня понял?

– Вполне, – Амбрионикс сглотнул слюну.

– Ну и молодец, – довольно покивал Гельвеций. – Голью-то пиво не хлебай – опьянеешь. Возьми вот, хлебушек – вку-усный.

– Благодарствую, дядюшка. Так что же – я должен увести гуннов через земли эдуев?

– Так, мой дорогой. А что?

– Не знаю… – юноша с сомнением покачал головой. – Не знаю, получится ли у меня, выйдет ли? Кто я такой, чтоб меня послушал сам Аттила?!

– Не тебя, так других послушает, – хозяин дома пригладил усы. – А ты уж думай, как все устроить. Ты ж умный парень, Амбрионикс! И отец твой – а его я хорошо знал – тоже не был дураком, жаль, погиб рано.

– Хорошо, дядюшка, – облизав липкие от меда пальцы, промолвил гость. – Сделаю, что смогу.

– Вот-вот, сделай. Очень тебе большая благодарность за это будет… от всего нашего общества.

– Сделаю, – еще раз кивнул юный галл. – Но у меня еще одна просьба будет.

– Говори.

– Моя барка. Я бы хотел ее пока оставить у вас.

– Оставляй. И не беспокойся, за нею присмотрят. Все у тебя?

– Все, дядюшка.

– Тогда ступай, – Гельвеций поднялся на ноги и махнул рукой. – Пейте, ешьте – сегодня я вас угощаю. Но завтра утром вы должны уйти. Отправиться в путь… понимаешь, о чем я?

– Я все прекрасно понял, дядюшка! – прижав руку к груди, Амбрионикс поклонился и вышел.

Посмотрев ему вслед, хозяин гостевого дома (а по сути – теневой магистрат этих мест) уселся обратно в кресло и, смачно хлебнув пива, задумчиво покрутил ус. Этот жест вовсе не шел ему – так юные девушки, о чем-то втайне мечтая, наматывают на палец локон.

Впрочем, Гельвецию сейчас было не до жестов – ситуация с этими гостями-гуннами была гораздо более зловещей, нежели казалась. Пришельцев мало – наверняка их уже заметили, возможно – да и скорее всего – уже была стычка и не одна. А молодому битуригу что-то от них надо, что-то свое, в данный момент не очень важно – что. Главное, судя по всему, пришельцы ему доверяют, вынуждены доверять, похоже, что больше и некому. Это хорошо, очень хорошо, парня можно использовать… нужно использовать, тем более он на все согласен. Свой! Но, вот почему-то связался с чужаками… А может, убить их всех от греха подальше?! Можно… В другие, более спокойные времена Гельвеций так бы и сделал, потом замолил бы грех – не такой уж и великий. Чай, не родичи и не соседи, чужаки из дальнего далека – хуже врагов извечных эдуев. Да-а, в хорошие-то времена можно было б от пришельцев избавиться… но не сейчас! Нынче таких бродячих шаек, что грязи! Кого только нет – германцы, гунн, ромеи… теперь вот – словене какие-то. Кинжалов на всех не хватит! Избавишься от этих – другие объявятся. И какой тогда смысл убивать? Никакого. Убивать – никакого. А вот использовать… Словно сама судьба их послала! Не забыть в подробностях обсказать Амбриониксу путь. А может, дать им еще одного проводника? Нет, варвары хитры и подозрительны, вряд ли они будут доверять незнакомцу. А вот этому мальчишке битуригу, похоже, более или менее верят. Хотя гунны – враги. Но и везеготов вряд ли можно назвать друзьями. Временные союзники. Сейчас – союзники, а потом… Сколько волка ни корми…

А мальчишка не дурак, нет. Не стал таиться, сразу пришел к кому надо – знает, на чьей земле оказался, ведает – ежели что – достанут. На этом участке реки везде свои люди. Глаза и уши, а при надобности – и мечи.

Чьи-то шаги послышались у дверей. Неслышно распахнулись створки. Поставив кружку на стол, Гельвеций резко обернулся:

– Чего тебе, Бретон?

– Явилась Керновия.

– Господи! Ну, наконец-то! – радостно сверкнув глазами, воскликнул старик. – Что ж ты стоишь-то? Веди ее скорее сюда, веди!

– Она здесь, мой господин. Ждет…

Пошире распахнув дверь, слуга пропустил в дом босоногую девчонку в длинной изодранной тунике непонятного цвета. Лохматую, большеглазую…

– Здравствуй, дядюшка Браниг.

– Аа-а-а! Заходи, заходи, девочка. Давно тебя дожидаюсь. Садись, садись. Поди, голодная? Эй, Бретон, скажи, пусть там принесут с кухни чего-нибудь. И вина захватят, того, римского. Любишь, девочка, вино? По глазам вижу, что любишь. Ну, как матушка Арнавия? По-здорову ли?

– Да слава Господу, здравствует.

– Чего велела передать?

– Много чего, дядюшка, – Керновия прикрыла глаза. – Я все наизусть выучила. Сказывать?

– Говори, говори, дева. Или, может, все ж таки сначала поешь?

– Не, покуда не буду, – девчонка смешно наморщила нос. – А то забуду все. Ну, вот… Не я говорю сейчас с тобой, дядюшка Браниг – матушка Арнавия поклон тебе шлет и передает следующее…

Гельвеций слушал посланницу, нервно покусывая ус. Керновия говорила все, что знала Арнавия, настоятельница дальней обители в горах меж землями эдуев и секванов. Совсем недалеко от Бибракте – языческого древнего капища – находился сей небольшой монастырь, один из первых в Галлии… да и вообще – первый. В Бибракте до сих пор, к ужасу матушки и богобоязненных сестер ее, приходили нерадивые христиане – галлы, испрашивая милостей старых богов. Потом – нечестивцы! – заходили и в монастырскую церковь, где долго и усердно молились… о том же, о чем просили и своих языческих демонов. И Христа просили… и этих… полагали, что так надежнее выйдет. Много всякого народу приходило, и харчевней при монастыре никто не брезговал – сестры готовили хоть и по-простому, да зато вкусно и сытно. Вот потому-то матушка Арнавия много чего знала. Обо всем, что в округе творится, судить могла… не раз уже посылала Керновию к дядюшке Бранигу – Гельвеций с матушкой с давних пор знакомы были, а Керновия, послушница юная, некогда невдалеке от Генабума жила. И народ ее – карнуты – с битуригами в давние времена дружно жили, а вот с эдуями – бывало, схлестывались. Ну, да с той поры много в Лигере воды утекло. Весь род Керновии вырезали… то ли гунны, то ли готы, поди теперь, разберись. Просто вылетели из ночной тьмы всадники с пылающими факелами, с ходу окружили деревню, подожгли… В полон никого не брали – убивали, насиловали, изгалялись… потом исчезли в ночи, так же быстро, как и появились. Только деревни уже не было, а был лишь костер, охвативший поллеса. Как Керновия тогда уцелела – бог весть. Пристала к паломникам – те шли в Бибракте. И она с ними пошла. Однако через пару лет сердце не выдержало – вернулась девчонка в родные места, помолилась, крестик на всех поставила – сама все сладила, хоть и казалось, что немощная, а топором не хуже любого плотника управлялась.