Вскоре издал книгу «Три столицы». В ней есть такие строчки: «Уже сейчас мне стало ясно: Россия встает… Я ожидал увидеть вымирающий русский народ, а вижу несомненное его воскресение… я думал, что еду в умирающую страну, а вижу пробуждение мощного народа…»

Конечно, книга Шульгина не стала панегириком советскому строю, на тех же страницах он обрушивался с резкими нападками на В.И. Ленина. Да и не мог такой человек в одно мгновение переродиться. Однако сомнения уже начали одолевать Шульгина. В 1961 году в книге «Письма русским эмигрантам» он писал: «Пусть меня спросят в упор: “То, что делают коммунисты, полезно для людей?” Я отвечу без уверток: “То, что делают коммунисты в настоящее время, то есть во второй половине XX века, не только полезно, а совершенно необходимо для 220-миллионного народа, который они за собой ведут. Мало того, оно спасительно для всего человечества, они отстаивают мир во всем мире”».

В 1966 году в фильме «Перед судом истории» Шульгин произносит такие слова:

«Я хочу сказать вам о Ленине. Я сейчас отношусь к нему не так, как относился прежде. И поэтому мои высказывания в книге «Три столицы» я нахожу не только оскорбительными, но просто недостойными… я считаю своим долгом засвидетельствовать, что Ленин стал святыней, святыней для многих. И потому его прах хранится в мавзолее».

Нельзя сказать, что под конец жизни Шульгин полностью переродился, но не следует забывать и то, что коренное изменение его взгляда на советскую действительность пришло не само собой. Убежден, начало этому положили чекисты, организовавшие «нелегальную» поездку Шульгина в СССР.

Режиссерами фильма «Перед судом истории» были Фридрих Эрмлер и Владимир Вайншток. Материал, который мне показали на «Ленфильме», был очень интересен. Шульгин прекрасно выглядел на экране и, что важно, все время оставался самим собой. Он не подыгрывал своему собеседнику. Это был смирившийся с обстоятельствами, но не сломленный и не отказавшийся полностью от своих убеждений человек. Почтенный возраст Шульгина не сказался ни на работе мысли, ни на темпераменте, не убавил и его сарказма. К сожалению, его оппонент, ведущий, выглядел рядом с ним очень бледно.

Я встретился с Шульгиным в Москве, в квартире Вайнштока на улице Черняховского. Хозяин тепло принял нас, угощал блюдами собственного приготовления. Он был незаурядный кулинар. Разговор, естественно, зашел о фильме. Мне не хотелось напоминать Шульгину о прошлом, позади была очень нелегкая жизнь в лагерях, куда он попал после войны, да и он сам, похоже, не имел желания касаться этой темы. Помню, как Василий Витальевич с юмором вспоминал съемки, похвалялся своим «актерским мастерством».

— Неужели меня Дума этому научила? — задал он вопрос как бы самому себе и рассмеялся.

Потом зло и едко высмеял артиста, исполняющего в фильме роль историка-собеседника: бедняга зря усердствовал, убежденного коммуниста из меня все равно не получится.

— Я дал согласие на съемку, чтобы восстановить истину, а вовсе не для пропаганды, — заключил Шульгин.

Улучив момент, я осмелился задать вопрос: как он по прошествии стольких лет оценивает приход большевиков к власти? Немного помолчав, потом медленно, но многозначительно он сказал, что, конечно, не такого пути желал бы для России, но другого у нее, по-видимому, не было.

— Всяко об этом можно судить, — добавил Шульгин, — но отрадно, не распалась в то тяжкое время Россия.

Мне невольно вспоминается эта фраза. Даже самые заклятые враги социалистического строя, каким был Шульгин, находили утешение в том, что Россия не распалась, что ее не расчленили на куски. Интересно, что бы он сказал сегодня…

Финал фильма, правда, задел Шульгина, когда узнал, что его снимали в зале, где проходил XXII съезд КПСС.

Фильм «Перед судом истории» прошел лишь по клубам, на большом экране зритель его не увидел. Еще бы! Например, секретарь Владимирского обкома КПСС М.А. Пономарев обратился в ЦК КПСС с решительным осуждением показа «врага революции на советском экране».

В.П. Вайншток давно ушел из жизни, но он оставил после себя несколько прекрасных фильмов, в частности лучший, по-моему, фильм, посвященный советской разведке, — «Мертвый сезон». Его кинолента «Миссия в Кабуле» снималась под патронажем последнего афганского короля. Фильм рассказывал об установлении в двадцатые годы дружеских отношений с Афганистаном. Кто тогда думал, к чему впоследствии приведут эти отношения?

Сколько ведется сейчас, да и раньше велось разговоров о том, что КГБ проникал во все поры нашего общества, вмешивался в дела, которые его совершенно не касались. Верно, мы вмешивались и не раз помогали пробить дорогу на Родине талантливым людям, в силу тех или иных обстоятельств попавших за рубеж. Может быть, лучше было нам в таких случаях не вмешиваться? Нет, конечно. Вот и приходилось заниматься «чужими» делами, дабы избежать излишнего недовольства и открытых выступлений против строя.

Вот так я позволил себе подобного рода «вмешательство», встречаясь с известным писателем и журналистом Р.А. Медведевым. После того как предложения привлечь его к работе над историей нашей страны потерпели фиаско, а правоверные аппаратчики исключили его из партии, Медведев нигде не работал, ушел, так сказать, на «вольные хлеба». Его статьи начали появляться в зарубежной печати, книги — издаваться на Западе. Рой Александрович писал зло и нелицеприятно. Он становился не только своего рода знаменем антикоммунизма (хотя убеждениям социалиста никогда не изменял), но и удобной фигурой для тех, кто стал на путь борьбы с властями. К сожалению, встречи и беседы с ним сотрудников КГБ, предостерегавших от шагов, которые могут вступить в противоречие с законом, воздействия не имели. Положение осложнялось и тем, что Медведев язвительно высказывался о Брежневе и его окружении, а это порождало претензии к КГБ — нас обвиняли в либерализме. Находились и такие, кто нашептывал Л.И. Брежневу: «Вот каков ваш Андропов. Он чести руководителя государства не защищает, мирится с тем, что Медведев порочит вас».

Медведев начал издавать на Западе журнал «Политический дневник». Не помню, какое издательство занималось этим, но слыло оно антикоммунистическим. Я решил поговорить с автором. Хотя встреча состоялась на нейтральной почве, я не скрывал принадлежности к руководству КГБ, тем более еще один сотрудник, участвовавший в беседе, был известен как официальное лицо. Я не стал обсуждать с Медведевым содержание его публикаций, спросил только, не шокирует ли его сотрудничество с антисоветским издательством. Он ответил:

— Но я имею дело и с издательствами компартий, в частности с газетой «Унита».

— Сейчас не об этом речь…

Разговор был долгий и, с моей точки зрения, интересный. Я видел и слабость, и силу логики собеседника, понял, где он прав, а где заблуждается. Для меня очень полезно было знать это. Результат встречи меня порадовал.

Медведев прекратил сотрудничество с издательствами, не связанными с компартиями. «Политический дневник» вообще перестал выходить. Медведев имел дело теперь только с коммунистической прессой и стал заметно склоняться к «плюрализму в рамках социализма». А.Н. Яковлев определил это потом как дрейф в сторону от марксизма. Но Медведев, как показало время, вовсе не дрейфовал, он лишь принципиально не мирился с практикой построения социализма в СССР.