Рассвет еще и не думал о побудке, а Карл фон Гесс, дрожа от холода в дырявой куртке с чужого плеча, уже плелся по темной улице. Все дальше от вокзала, к окраине города. В свете первого же фонаря он изучил новые документы и остался ими доволен. Бывший Король именовался в них Николаем Горловым, жителем столичного пригорода, жестянщиком.

– Удача странно выражает благосклонность. Хотя… Ленка будет рада, – хохотнул Карл. – Не зря она звала меня Колей.

Спасаясь от холода, он перешел на спотыкающийся бег. И рад бы быстрее, да сил пока не накопил. Подстегивали и не давали окончательно ослабнуть лишь мысли о борще. Не могла его замечательная жена, пребывая в доме хоть один день, не обеспечить питанием всех, с запасом. В сознании рисовалась картина знакомой с детства кухни особняка, светлой, с большими окнами. У стены – длинный разделочный стол, магические горелки, чуть дальше – ряды полок с припасами. Сбоку покрытая изразцами печь. Пол дубовый, из широких сплошных досок изрядной толщины под многослойным сложным лаком и дюжиной заклинаний, оберегающих древесину от царапин и избытка влажности. На плите находится самая крупная кастрюля. Лена улыбается, расторопная, розовая от тепла и работы, с выбившейся упрямой прядью, похожей на бронзовую витую пружинку. Жена ловко рубит зелень, привычно, не оборачиваясь, обзывает своего Короля чертенякой и примеряется к куску рельса, готовясь звать всех к ужину. Талия у нее перехвачена белыми лентами передника, бедра широкие и крепкие. Жаль, кухня велика, в вагонах было лучше. В вагонах он с достойным пацана энтузиазмом помогал в готовке, то и дело обнимая – и немедленно получая по шее. Веселая жизнь… вспомнить приятно. А еще так и лезет в нос, раззадоривая аппетит, замечательный запах южного жирного борща, да с ржаным хлебом Ленкиной выпечки, да с чесночком, да с выменянной у жителей Белолесского уезда кедровой настоечкой… Немыслимое соединение двух приятных картин из разных жизней! Притягательное вдвойне.

Карл облизнулся и прибавил шаг. Желудок поворчал одобрительно, пригрозил болью, торопя еще сильнее. Вот уже город остался позади и знакомые особняки замелькали так, словно он – призовой рысак, а не голодный арестант, отпущенный по ошибке. Слева арка въезда к графам Уваровым, справа знакомая ограда советника юстиции Милошева, а далее узорная ковка с вензелями князя Борского. И наконец…

Свой дом Карл не узнал. Он понимал, что беды не могли обойти стороной сестру, однако надеялся, что удар окажется не столь сокрушительным. От прежнего уюта и если не зажиточности, то аккуратности не осталось и следа. Бывший Король прищурился, прошипел без внятного звучания несколько энергичных фраз далеко не магического свойства – из путейского лексикона. Тихонько рассмеялся, применяя к ситуации обычную для фон Гессов мысль: «А может, в конце концов, и это к лучшему?» Ведь в нищем и полуразрушенном доме Лене гораздо проще начать новую жизнь. Для нее есть место и дело, от ее работы видна явная всем польза.

Следующая фраза прозвучала не громче, но уже включала магию. Карл убедился, что дом не под наблюдением и что его Лена разместилась в правой пристройке, в комнате с удобным окном. Забраться на узкую приступочку фундамента и поддеть старый оконный запор оказалось несложно. Рама скрипнула, сетуя на привычную по давним временам баронскую лихость. Сколько раз он под утро возвращался и крался на цыпочках в свой кабинет… Подтянувшись, Карл перебрался через подоконник, спрыгнул на пол и закрыл окно. Побрел искать жену, натыкаясь на мебель, расставленную невесть как и совсем иначе, чем прежде.

– И что за отродье тут ошивается? – холодно и неприветливо уточнил знакомый голос. – А ну гэть!

– Ленка, я в первый раз поступаю как следует, лезу среди ночи в свое окно, а не в чужое, – возмутился Карл и сказал уже в голос: – Ленка… Где ты тут, вот ведь прорва мебели понатыкана! Я соскучился, Леночка…

– Паразит, – охнула жена, сразу опознавшая голос и не усомнившаяся, что ее Король может возникнуть среди ночи вопреки всему. – Погоди, топор приберу.

– Топор-то зачем? – настороженно поинтересовался Карл, на всякий случай пригибаясь и утыкаясь наконец-то коленом в край кровати.

– А на всякий случай, – хмыкнула практичная дочь Корнея. – Вдруг кто не тот сунется. Где же свечка? Сейчас запалю, оденусь и поведу тебя в сторону кухни. По голосу слыхать, туда тебе прямая дорога.

– Борщ есть? – понадеялся Карл, разжигая на фитильке свечи магический огонек.

– Настоящего пока нет, – виновато вздохнула Лена. – Но я исправлюсь, Коля… тьфу ты, теперь ты ж у меня барон Карл!

Лена наконец-то натянула платье и нырнула в мягкие меховые тапочки. Быстро поцеловала мужа в шею и снова поползла по кровати – по приобретенной в поезде привычке стучать в стенку и звать соседей. Рассмеялась, опомнившись. Спрыгнула на пол и попала под руку Карла. Вдвоем они постучались к Фредди и Сане, некоторое время с надеждой ломились и в дверь комнаты Рони, но того снова не оказалось дома. Потом Карл молча, обстоятельно, до полного насыщения, хлебал суп. Сперва жрал – так сказала даже честная Фредди, умиляясь виду брата, вернувшегося с того света тощим, голодным, потрепанным, исцарапанным, украшенным богатым набором синяков – и счастливым…

– Я теперь второе привидение Гессов, – невнятно бормотал Карл, обгладывая бараньи ребрышки, поданные после супа. – С утра вас наверняка вызовут опознавать мой труп. Тем временем я немножко высветлю волосы, ускоренно отращу бородку и стану бродить по округе. Выяснять, кому нужен жестянщик. Документы у меня пока что именно таковы, жестянщик я.

– Мне нужен, – обрадовалась Фредерика. – У меня в мастерской не хватает людей. Требуется жестянщик-управляющий. Потому что, раз ты изволил вернуться, я намерена возобновить прежнюю веселую жизнь. У меня имеется вполне ничего себе поклонник, свеженький. Значит, некогда ругаться с заказчиками из-за денег. И знаешь, Карл, я так устала, что имею право на капризы. Мне нужна новая шляпка, вечером будет прием.

– Кто приглашен?

– Твой Юнц и мой Потапыч.

– Большой Мих? – приятно удивился Карл. – Фредди, ты не мелочишься. И давно у вас роман?

– Часов шесть, – зевнула невыспавшаяся Ленка. – Ты сыт, чертеняка?

– В некотором роде, – задумчиво прищурился Карл. – Лена, ты мое сокровище. Фрукты ешь? Не болеешь? Как малыш?

Он сгреб жену на руки и потащил к дверям. Ненадолго задержался:

– Фредди, где нелегкая носит моего племянника? Я слышал его голос вечером, он уволок Беренику и обещал ее спасти. Еще не управился, надо думать…

– Появится, – несколько сухо отметила Фредерика. – Рони стал неуловим, но его поведение и образ жизни мы обсудим позже. Идите, не вызывайте у меня зависть своим глупым и счастливым видом. Можете даже проспать, завтрак для парней я как-нибудь разогрею – есть из чего, спасибо Лене.

Утро для некогда тихого ряда дорогих особняков началось как обычно – со стонов и проклятий в адрес «этой нищей, вконец опустившейся баронессы и ее наемного отребья». Мыслимое ли дело? Половина девятого, в приличном доме даже слугам вставать рановато! Но из распахнутых ворот бального зала, то есть главного помещения нынешней мастерской, доносится звонкий, настойчивый, преодолевающий любую дремоту звук. Макар выбрал очередное мятое крыло и самозабвенно правит его. А что? Если вы своим видом демонстрируете презрение к соседям и их делу, – получите звонкий утренний отклик… все честно.