Я несусь к деревьям, выглядывая крепкую ветку, которая нависает над обрывом высотой шесть метров.

А затем снижаю скорость, но все еще остаюсь настолько быстрой, что Скованному трудно меня догнать.

Пятнадцать шагов до деревьев. Десять.

Пять.

Один.

Я взлетаю над обрывом.

Руки Скованного тянутся ко мне. Пальцы цепляются за подол платья, но соскальзывают с мокрой ткани. И он падает с утеса с громким криком.

Уже в полете я подтягиваю ноги и приземляюсь на ветку. Но стопы скользят по мокрой коре. Мне удается поймать равновесие, но ветка оказывается слишком короткой. И, кажется, я скоро с нее соскользну.

Наклонившись вперед, я обхватываю ветку ладонями. Но мокрая кора не дает удержаться. Я стискиваю руки сильнее, крича от напряжения. Ноги соскальзывают вниз. Я прислоняюсь животом, отчаянно пытаясь не упасть. Ветка становится все тоньше и тоньше, пока я скольжу к ее концу. Но вдруг я нащупываю разветвление и хватаюсь за вторую ветку. Рука едва не вылетает из сустава, но мне удается остановиться.

Я с облегчением спускаюсь на ветку, стискивая разветвляющиеся концы в руках, и смотрю вниз.

Скованный свалился в реку. А бурное течение уносит его дальше с невероятной скоростью.

Тяжелый выдох срывается с моих губ. Спасибо, Элара.

Переведя дух и восстановив силы, я сползаю с ветки на благословенно-твердую землю. И в ту же секунду срываюсь на бег, чтобы поскорее добраться до оврага. Моя одежда промокла насквозь, но тело наполняет решимость.

Я должна отдать кость шакала Одиве. Да, мертвых не получится переправить через Врата, но, возможно, ей удастся заманить их песней в какую-нибудь пещеру, а мы потом закроем вход в нее большими камнями. И Леуррессы станут охранять ее до следующего новолуния.

Когда я наконец добираюсь до оврага, легкие горят огнем. Но я не даю себе и секунды отдыха. Вытаскиваю костяной нож и принимаюсь сдирать кожу с бедренной кости шакала. Мне хочется преподнести matrone чистую и готовую для обработки кость. Может, это поможет ей простить меня за то, что я убила зверя.

Рука соскальзывает, и клинок впивается в ладонь.

И тут метрах в трех от меня раздается хриплый крик. Я резко втягиваю воздух, ожидая увидеть еще одного Скованного. Но не видно ни единой вспышки chazoure. Да это вообще не человек.

А серебристая сова. Именно здесь. Сидит под дождем, который заливает ее перья.

Живот тут же сводит от напряжения. Я опускаю кость на колени здоровой рукой.

– Нам нужна костяная флейта, – оправдываюсь я, решив, что сова прилетела именно поэтому.

Хотя именно она помогла мне убить шакала и помешала Одиве сделать это.

Но птица подлетает поближе и склоняет голову в мою сторону. Я прекрасно понимаю, что она пытается мне сказать. Что я должна доверять ей. И она прекрасно знает, что мертвецы заполонили Южную Галлу. И что у Аилессы есть костяная флейта… настоящая костяная флейта. Она играла на ней на утесе над сухопутным мостом.

Возьми эту благодать, Сабина, и используй ее, чтобы спасти свою подругу.

Эта мысль звучит у меня в голове чужим голосом. И меня охватывает спокойствие и понимание.

Я смотрю на сову. Дождь продолжает капать с небес, но я даже не дрожу.

– Ты поможешь мне найти ее?

Сова кивает, а мое сердце начинает колотиться быстрее.

Сделав глубокий вдох, я раскрываю ладонь. Дождь смывает большую часть крови из раны, но она продолжает сочиться. И мне этого хватит.

Поэтому я стискиваю зубы и прижимаю кость шакала к ране.

Я сижу, обхватив ноги, рядом с барельефом Шато Кре в убежище Бастьена и лениво вожу пальцем по башням, которых уже давно нет. Моя famille не всегда жила под замком. Раньше мы обитали в укромных лощинах и пещерах на берегу, но я не помню тех мест. Я была еще младенцем, когда король Годарт лишился жизни. И в том же году свирепый шторм пронесся по побережью и разрушил Шато Кре, породив слухи, что замок проклят. Но Одиве всегда нравилось это место. Поэтому она переселила туда нашу famille, когда тот оказался заброшенным.

Я обвожу взглядом комнату, обрывающуюся с одной стороны ямой, где прожила последние десять дней. Мне здесь комфортно – ну, насколько это возможно, когда силы постепенно утекают, а желание помочь famille грызет последние нервы.

Леса скрипят под ногами, и меня тут же накрывает волной тепла. Бастьен вернулся.

Он спускается и входит в комнату с сумкой, перекинутой через плечо, и каким-то свертком под мышкой. Свет фонаря подчеркивает его выразительный подбородок и блеск свежевымытых волос. Пока он отсутствовал, то нашел время, чтобы побриться и принять ванну. А значит, поиски Жюли и Марселя не увенчались успехом. Снова.

– Есть новости? – спрашиваю я, не желая расставаться с тщетными надеждами.

Может, мои кости благодати и костяная флейта лежат в сумке Бастьена, и он привел себя в порядок, желая отпраздновать это событие.

– Жюли не объявлялась на чердаке над пивоварней, – говорит он.

И мои плечи опускаются. Бастьен уже проверил все места, где он и его друзья укрывались, а теперь просто прочесывает Довр. Но все это начинает казаться мне бессмысленной тратой времени.

– Не переживай, я найду ее.

Я вглядываюсь в вымученную улыбку на лице Бастьена и морщинки под его усталыми глазами. Он никогда не откажется от поисков – потому что так же упрям, как и я, когда принял какое-то решение, – но это не означает, что и его надежды не рушатся.

– А мертвые? – интересуюсь я. – Что слышно про них?

Он вздыхает и подходит ближе ко мне.

– Про них говорят чуть больше, но в основном то же самое. Кто-то слышал странные голоса, которые молят о чем-то или извиняются за проступки. А иногда и угрожают чем-то. Но никто из мертвых не нападал на людей, как это случилось с тобой или другими Костяными волшебницами. – Он опускает на землю свою сумку и сверток из ткани. – Похоже, с обычными людьми мертвецы ведут себя хитрее.

– Но все же остаются для них опасными.

Он кивает и садится на пол, чтобы снять свои ботинки.

– Я слышал, как двое мужчин в таверне обсуждали своих друзей, которые заболели. – Он вытряхивает пыль и кусочки известняка. – Но при этом у них нет ни лихорадки, ни сыпи, ни каких-то явных симптомов.

– Мертвые вытягивают из них Огонь.

По коже расползаются мурашки, когда я вспоминаю, что мне рассказывала мама перед обрядом посвящения. Если Скованных не переправить через Врата, они начнут вытягивать жизненные силы из живых. А если смогут забрать у человека слишком много Огня, то уничтожат и его тело, и душу.