Выдохшиеся Кендрик и Мак-Кован были уже на самом нижнем уровне. Где-то здесь погибли Роберт и Райан.

- Я думаю, нам уже мало куда осталось идти. Мак-Кован глянул вверх, на своды.

- Как ты думаешь, они там, наверху, все еще живы?

- Кто «они»? - не понял Кендрик.

- Твои. Жена и ребенок.

- Не знаю. Иногда убеждаю себя, что должны быть живы, а иногда…

- Понимаю. - Мак-Кован кивнул. - Я тут еще кое-что нашел.

Он показал рукой в сторону сети коридоров, которые только что обходил.

- А что там?

Мак-Кован поднялся.

- Пошли, покажу сперва.

Комната была круглая, как перевернутая миска, свод поднимался над головами где-то на десяток метров. В центре стояла какая-то большая машина, а вошли они на подмостки, тянущиеся вокруг нее. На пол, вниз, можно было спуститься по висячим лестницам.

- Вон там. - Мак-Кован показал противогазом, который болтался у него в руке. Кендрик пошел за ним вниз по лестнице - похоже, к пультам управления.

- Я ничего не вижу, - сказал он, оглядевшись среди ржавеющих аппаратов.

Летящую ему в голову стальную дубинку он заметил; когда уже было поздно. От дикой волны боли помутилось в глазах. Кулак Мак-Кована бил и бил его в затылок, вбивая лицо в пол. Сознание уже покидало его, когда к лицу прижалось что-то холодное и твердое. И последнее, что он услышал, было тяжелое дыхание Мак-Кована.

Он видел сон.

В пустой черноте нижних уровней плавали фантастические создания, будто вышедшие из кошмаров Босха. Горящая фигура бегала по коридору, и окружало ее пламя, золотистое, но прохладное: оно не обжигало. Горящее создание звало Кендрика по имени, иногда умоляя, иногда со злобой.

А он отчаянно искал выход, он бежал через двери, которые раскрывались при его приближении, бежал мимо автоматических пулеметных турелей, и они за ним плавились, превращаясь в окалину. И сам он был всего лишь кожа и кости, сцепленные металлическими нитями, больше машина, чем человек.

Он очнулся от сна, обнаружил, что ему что-то закрывает лицо, плотно прижатое, и закричал, еще наполовину утопая в черном океане кошмара. Но что-то по-прежнему давило на лицо, и избавиться от этого предмета неудавалось.

В панике вскочив на нетвердые ноги, он не сразу понял, что у него на голове противогаз. Мысли мешались. Он потянулся к затылку, неловкими пальцами начал отстегивать маску.

И остановился, вспомнив слухи насчет газа. Снова затянув застежки, он сделал глубокий вдох - громкий и отчаянный звук в тесной маске. Коробка противогаза была аккуратно привязана у него между лопаток.

А Мак-Кована не было.

Под ногами ощущалась низкая вибрация, но так тихо, что сперва Кендрик приписал ее своему воображению.

Через полчаса он нашел Мак-Кована - тот не ушел далеко. Издали казалось, что он спокойно сидит, прислонившись спиной к стене. Но то, что издали казалось полуулыбкой, вблизи предстало судорожным оскалом - губы раздвинулись в гримасе боли, обнажив зубы, глаза закатились под лоб, и виднелись только белки.

Кендрик, защищенный противогазом, нервно облизал губы. Очень легко ему было представить, что это он вот так лежит. И как ни презирал он себя за это, но не мог подавить трепет радости, что умер не он, а другой вместо него.

Он вспомнил свой сон, в котором двери открывались по его малейшему капризу. Это ощущалось так реально, так…

Он оставил Мак-Кована и стал пробираться через уровни обратно, пока не дошел до той самой бронированной двери, которая дважды пропускала его в зону смерти.

Чем ближе подходил он к ней, тем громче гудела дверь невидимой энергией, от которой хотелось взяться за нее голыми руками и повернуть. И он ощутил совершенно определенно, что при этой мысли что-то провернулось в двери.

«Открывайся, зараза! - подумал он. - Выпускай меня отсюда».

На этот раз громкоговорители промолчали. Неразбитые объективы камер поблескивали, глядя на Кендрика, и он подумал, выпустят его сейчас или нет.

Он шагнул к огромному стальному блоку и толкнул его руками, понимая тщетность этого усилия. Потом рухнул на колени, прижался к стали головой.

И что-то внутри этой штуки поддалось, будто сняли давление или лопнул пузырь.

Он снова надавил на дверь, и вдруг почувствовал линии электроэнергии, соединяющие камеры в сеть. Пулеметная турель стала восприниматься как тонкая скелетоподобная тень, узор управляемых молний, текущих из нее навстречу электрическим системам, что управляют всем комплексом Лабиринта.

Он крепче прижал пальцы к металлу, и подумал, не чудится ли ему эта дрожь двери.

Но она вздрогнула, застыла, хотя слышно было, как щелкают внутри шестерни и рычаги. «Не удивительно, что Зирацки и его люди так нас боятся».

Он тихо всхлипнул, когда дверь наконец медленно, с трудом распахнулась.

25 октября 2096 года. Лабиринт

- Кто там?

Ощущение было - как в набитой народом комнате, где все невидимы и неслышимы. Но чужое присутствие чувствовалось совершенно отчетливо.

Кендрик снова оказался там, где был убит Роберт. Он включил фонарь, который до сих пор использовал экономно, щадя батарейки. Но здесь ему нужно было видеть отчетливо, быть уверенным, что игра воображения - действительно игра воображения.

Под ровным лучом фонарика дальние стены переливались, превращая военный склад в волшебную пещеру. К изумлению Кендрика, труп Роберта все еще лежал там, где свалился много лет назад.

«Надо было мне тогда здесь погибнуть с ним и с Питером. Не заслужил я права пережить этот кошмар».

Он осветил лучом останки Роберта и поразился какой-то жутковатой красоте, которую они приобрели. Высохшее до скелета тело оплели серебристые нити, сходившиеся над ним из всех углов похожего на замковую залу грота, и тонкие их линии сливались в огромные канаты, выпадавшие из стен и потолка. Неисчислимыми миллионами ползли эти нити по полу, и разинутые иссохшие челюсти Роберта ярко вспыхивали под бегущим лучом фонаря.

Он скорее почувствовал, чем услышал легкое биение тысяч крыльев, источника этого почти неслышного звука, все время остающегося за пределами досягаемости луча фонарика.

Он заставил себя шагнуть вперед, к блестящему скелету, хоть у него и пересохло во рту от ужаса. Ему представлялось, что вот сейчас нечто шевельнется в этих пустых глазницах. Он ощущал что-то, таящееся за гранью его осознания, и это что-то пыталось заявить о себе яростным покалыванием в коже.

Крылья на краю поля зрения стали принимать форму - тысяча миллионов злобных шершней, и каждый с лицом того самого мертвого юнца.

Кендрик отодвинулся от безглазого скелета, а потом бросился бежать.