Вступая в Мальтийский орден, младшие сыновья знатных семейств отнюдь не даром давали тройной обет послушания, личной бедности и безбрачия. В нескончаемых войнах с неверными они находили удовлетворение своим воинственным наклонностям и религиозной истовости, усугубленной гордостью, право на которую давала принадлежность к знаменитому ордену, неустрашимому и внушающему страх. Прочные основы богатства ордена позволяли им заботиться только о делах воинских. Их флот был одним из славнейших в Европе. Мальтийские галеры, всегда готовые встретить врага и дать сражение, бороздили Средиземное море в непрестанном крестовом походе против исламских коммерсантов, грабя их так же, как пираты грабили христианские суда.

Измученная своими последними приключениями Анжелика стала очень чувствительна к изысканной строгости нравов, свойственных Мальте. Нерушимый порядок царил здесь, так что, если после опасных экспедиций и пьянящих побед рыцарям и случалось увлечься чарами прекрасной томной рабыни, на острове — бастионе религиозного воздержания — соблюдалось сугубое добронравие.

Здесь не было женщин, кроме запеленутых в черные покрывала мальтийских крестьянок и рабынь, не имеющих обменной ценности. Немногие приглашенные дамы сопровождали своих любовников или, что реже, мужей во время военных кампаний английского, испанского или французского флота.

То, что случилось с Анжеликой, было почти что исключением. Вельможная дама, достойная предупредительности, подобающей ее рангу, хотя и подобранная вместе с горсткой беглецов, она тотчас поняла, что должна звонкой монетой отблагодарить орден за его услуги.

С французским экономом орденской казны она условилась, что напишет своему интенданту мэтру Молину и попросит его вручить приору парижского собора ордена крупную сумму. Но она была возмущена, когда, заинтересовавшись, что стало с «ее» греками, обнаружила их среди рабов в одном из портовых складов. Бедные санторинские рыбаки были сосчитаны по головам и предназначены для новой продажи, как добыча, отнятая у неверных. Анжелика увидела своих недавних спутников в большом зале, где на соломенных подстилках мужчины, женщины и дети всех цветов с безнадежной покорностью в глазах ждали решения своей участи. То же она видела на набережных Кандии или в трюме на корабле д'Эскренвиля. Здесь в числе прочих были Савари, Вассос Миколес и его дядья с женами и ребятишками, присоединившимися к экспедиции, и несколько беглых рабов, которых они взяли на борт. Они скучились в одном углу и терпеливо ели оливки.

Анжелика не скрыла от сопровождавшего ее эконома орденской казны господина де Сармона, что она думает о бесчеловечности тех, кто именует себя воинами Христовыми. Монах был весьма шокирован.

— Что вы хотите сказать, мадам?

— Что вы — такие же презренные работорговцы, как и все прочие.

— Сильно сказано!

— А это что? — и она показала на греков, турок, болгар, мавров, негров и русских, которые слонялись под резными аркадами обширного склада. — Вы думаете, что жребий этих несчастных отличается от плена в Кандии или Алжире? Сколько бы вы ни ссылались на величие вашей миссии, это пиратство!

Лицо эконома стало жестким:

— Вы ошибаетесь, сударыня, — сухо ответил он. — Мы никого не уводим в рабство.

— Не вижу различий.

— Я хочу сказать, что мы не разоряем берегов Италии, Триполитании и даже Испании или Прованса, чтобы загрузить трюмы живым товаром, как делают пираты. Мы захватываем рабов только на вражеских судах, с которыми сражаемся. Мавров, турок и негров мы используем для наших гребных команд, но одновременно освобождаем тысячи рабов-христиан, которые в противном случае были бы обречены до самой смерти гнуть спину в рабстве у неверных. Знаете ли вы, что в Тунисе, Марокко и Алжире более пятидесяти тысяч пленных, а сколько их в Турции, даже нам неизвестно…

— Я слышала, что ваш орден в Кандии, Ливорно, на Кипре и Мальте располагает тридцатью пятью тысячами рабов, если не больше!

— Вполне возможно, но мы же не заставляем их работать на нас и не используем для удовлетворения собственных греховных причуд. Они нужны нам для обмена и для извлечения средств, необходимых для поддержания нашего флота. Разве вам не известно, что в Средиземноморье рабы представляют собой единственную твердую валюту? Чтобы освободить одного христианина, приходится отдать трех-четырех мусульман.

— Но ведь эти бедные греки — христиане-ортодоксы, к тому же их подобрали после кораблекрушения. Почему вы их держите с рабами?

— А что нам с ними делать? Мы их накормили, одели, приютили. Неужели мы должны снаряжать экспедицию, чтобы перевезти их на один из греческих островов под турецким правлением?.. Если бы нашим галерам приходилось из милосердия развозить по домам всех беглых рабов Средиземноморья, не хватило бы мальтийского флота. А кто оплатит содержание кораблей и экипажа?

Анжелике пришлось признать основательность этих доводов. Она попросила, чтобы Савари, ее врач, был достойно размещен в Гостинице, и предложила оплатить выкуп и переезд его семейства, которое возьмет на борт один из мальтийских кораблей, крейсирующих у турецкого побережья.

Она принялась ждать. Требовалось некоторое время, чтобы привести в порядок свои финансовые дела. Не обошлось и без тайных волнений. Что если письмо перехватят? А вдруг разъяренный король наложил арест на ее имущество?

В любом случае она не горела нетерпением покинуть Мальту. Последний бастион крестоносцев служил ей надежным убежищем. Вокруг простиралась Ла-Валлетта с домами из покрытого патиной мрамора, изъеденного морской солью. Их стены золотились в оправе лазурной глади и тверди небесной. Здесь кучей сгрудились колокольни, купола, вгрызшиеся в скалы замки и укрепления с торчащими из них пушечными стволами. Город спускался до великолепного порта, защищенного цепочкой островов, ощетинившихся фортами. Они походили на щупальца гигантского спрута.

«Город, построенный дворянами для дворян», — так сказал некогда сеньор де Ла Валлетт, один из великих магистров ордена, предпринявших строительство этого города в XVI веке, когда последние рыцари, изгнанные с Родоса турками, укрылись с оставшимися галерами на этой скале, затерянной между Сицилией и Тунисом. С помощью мальтийцев, весьма предприимчивых людей с бунтарским темпераментом, они превратили этот островок в неприступную крепость.

Напрасно пять лет назад константинопольский султан пытался захватить остров. Он был вынужден отступить с изрядно поредевшим флотом. Своей неудачей он был обязан не только крепостным пушкам и галерам ордена, но и конгрегации ныряльщиков. Эта необычная фаланга людей-рыб с легкими, привычными к долгому пребыванию под водой, подплывала по ночам к кораблям оттоманской эскадры и устраивала пожары и взрывы.

Да, здесь Анжелика могла себя чувствовать в безопасности. Граф де Рошбрюн сообщил ей, что Мальту защищают два отряда по семьсот человек, мальтийцев и наемников, четыреста боевых судов, триста галер, сто канониров, тысяча двести матросов, при надобности также могущих быть канонирами, столько же стрелков стражи и еще триста стражников-новобранцев.