– Дядя Роланд гораздо лучше. Дядя Роланд…

Она погладила его по голове.

– Дядя Роланд что, милый?

– Я хочу… я думаю… – Он вздохнул и немного отодвинулся. – Отец правду сказал? Дядя Роланд приедет?

– Я… ну да, возможно.

– Отец не любит дядю Роланда, да? – Филипп начал теребить ее рукав, его маленькие пальчики слегка задевали кожу на запястье.

Откуда он это знает?

Лилибет сглотнула.

– Да, не особенно.

– Он хочет его убить?

Лилибет застыла. Она попыталась рассмеяться, но из горла вырвался странный задушенный звук.

– Господи, нет! Откуда у тебя такие мысли? Убить, в самом деле! Люди не убивают друг друга просто так, милый.

Слова не показались убедительными даже ей самой. Что, собственно, Сомертон собирается сделать с Роландом, если не убить?

Филипп молча прислонился к ней. Его легкое дыхание смешивалось с дыханием матери.

– Если я уеду с отцом обратно в Англию, он перестанет злиться на дядю Роланда?

– О, милый. Дело вовсе не в этом. И ты ни в чем не виноват. Просто люди иногда не любят друг друга. – Она слегка отодвинула сына от себя, чтобы посмотреть ему в лицо. Щеки покраснели, веки набухли, словно он с трудом удерживается от слез. – С дядей Роландом все будет в порядке.

Филипп обеспокоенно прищурился.

– Мы поедем с отцом обратно в Англию?

Она замялась, взяв его руки в свои.

– А ты хочешь вернуться?

– Ддддааа, – неохотно протянул он, словно выполнял нежеланную обязанность, а затем: – Но я хочу… почему я не могу… я думаю… – Мальчик бросился ей на грудь. – Я буду скучать по дяде Роланду! И по Норберту! И по рыбалке на озере!

– О, милый. Ш-ш-ш. Все будет хорошо.

– И отец такой сердитый, и в Англии так холодно и дожди…

– Не сейчас. Сейчас лето. А отец… ну, он… мы не так часто будем с ним видеться. Только если ты захочешь. Мы… мы с тобой найдем себе дом, и ты сможешь навещать отца…

Маленькое тельце в ее руках сильно напряглось.

– Мы не будем… мы не будем жить с отцом?

О черт. Черт побери. У нее не было времени подготовиться. Она еще не обдумала свои слова. Ее глодала тревога за Роланда, тревога за себя и Филиппа. Как, дьявол все побери, следует объяснять пятилетнему ребенку, что брак родителей распался?

– Милый, я думаю… ну, ведь твой отец и так не слишком часто бывал дома, верно? Так что почти ничего не изменится. Он просто… потому что он так часто отлучается и так занят, мы подумали… в общем, что будет лучше, если мы с тобой поселимся отдельно. И вы с отцом станете большими друзьями и будете видеться столько, сколько захотите. Иногда бывает проще, когда люди живут отдельно. Они не так часто сердятся друг на друга. – Лилибет замолчала, пытаясь понять реакцию сына.

Он долго молчал, прижавшись щекой к ее груди и упорно глядя в дальний угол комнаты.

– Отец хочет жениться на ком-нибудь другом? Как тот король?

– Какой король?

– Ну тот, с кучей жен. Мне про него дядя Роланд рассказывал. Вроде их было шесть. И всех звали Кэтрин, что, конечно, совсем глупо, потому что как он отличал их друг от друга?

Лилибет невольно рассмеялась.

– Не всех звали Кэтрин. – Колени на твердых половицах заболели. Она села на пол и притянула Филиппа к себе на колени, удобно умостив подбородок ему на макушку. – А твой отец не король. Не думаю, что он хочет жениться на ком-то еще. Он просто…

– Просто не хочет больше быть моим папой?

– Нет! Нет же, все не так. Он всегда будет твоим папой, милый. И всегда будет тебя любить.

Лилибет посмотрела на пол, на бесконечный рисунок паркета, тянувшийся до стены. Солнечный свет лился в огромное окно напротив, согревая ей лицо и руки.

– Я не хочу, чтобы он меня забирал! – с неожиданной свирепостью воскликнул Филипп. – Если он попробует меня увезти, я… я… я убегу!

– Ш-ш-ш. Нет, не убежишь. Ты…

– Убегу! И дядя Роланд приедет и заберет меня, и…

– Не говори так!

– Почему? – Он вырвался из ее рук и встал напротив. Темные глаза страстно сверкали. – Я не хочу, чтобы он меня забирал! Я хочу жить с дядей Роландом! Он в сто раз лучше, и он меня любит. Он сам так сказал!

– Тихо, милый. Не говори так. Твой отец может услышать, он может стоять за дверью…

– Ну и что! Пусть услышит! Я хочу, чтобы дядя Роланд приехал сюда верхом на коне и увез нас обоих куда-нибудь, где отец нас не найдет. А если отец попытается ему помешать, он… он побьет его! Застрелит из своего револьвера и…

– О Господи, Филипп! Нет! – Лилибет потянулась к нему, но он увернулся и подбежал к окну. – Филипп, ты не должен! Твой отец, может быть… бывает сложным, но…

– Спорим, он уже где-то здесь, придумывает, как нас освободить! – Мальчик вытянул шею, пытаясь разглядеть территорию внизу.

Лилибет взяла его за руку и оттащила от окна.

– Чепуха. Он сейчас в замке, ждет нас. Он… – Она замолчала. Ну что можно об этом сказать? Ни солгать нельзя, ни правду сказать. Нельзя уверять Филиппа, что Роланду ничто не угрожает. Нельзя рассказать, что она недавно написала ему письмо, заманив прямо в лапы Сомертона. – Мы просто подождем и посмотрим, правда? – сбивчиво договорила она. – Я уверена, что все как-нибудь образуется.

– Дядя Роланд отлупит отца за нас, – уверенно заявил Филипп. – Я знаю, что отлупит.

Сердце ее упало.

– О, Филипп. Дядя Роланд… он очень умный, но не… Будем надеяться, что он не полезет к твоему отцу, ладно? Мы же не хотим никаких драк, и я уверена, что мы сможем все уладить.

– Дядя Роланд может отлупить отца, – упрямо повторил Филипп. – Он знает кучу всего. И он большой и сильный.

– Не говори так, – прошептала Лилибет. – Не говори. Мы не хотим, чтобы они подрались.

Она заглянула в глаза сыну, в воинственный блеск, сверкавший в их глубине, и холодная беспомощность прокралась в ее сердце. Потому что, конечно же, они подерутся. Они мужчины, а именно это мужчины и делают. Они подерутся – на условиях Сомертона, и Роланд, ее Роланд, красивый, умный, любящий, не сможет противостоять коварной, жестокой силе Сомертона и его кровожадной беспощадности.

И виновата во всем только она.

Лилибет посмотрела на запертую дверь, на окно. Стены этой комнаты с высокими потолками словно сжимались вокруг них, давили на нее и Филиппа, здесь сделалось душно, воздух отяжелел от запахов дерева, штукатурки, краски и солнца.

Сколько у них времени? Все зависит от Роланда, от того, остался он в замке или нет. Почему-то она в этом сомневалась. Роланд наверняка помчался за ней в ту же секунду, как обнаружил, что произошло. Вероятно, в эту самую минуту он скачет по дороге во Флоренцию, мчится галопом как ветер, его темно-золотистые кудри выбились из-под кепи, карие глаза сверкают свирепой решимостью. Он скачет, чтобы спасти ее, скачет, чтобы попасть в продуманную ловушку Сомертона.