была похожа на ФЭА, и поскольку у него был только один шанс, он схватил ее, — продолжил Зак. — Конечно, мы довольно быстро поняли, что это была не ты, но мы были рады, что у нас была Холли. Она отличное дополнение к нашей группе. И мы знали, что можем убить двух зайцев одним выстрелом. Холли — твоя лучшая подруга. Мы были уверены, что вы будете участвовать в спасательной операции. На самом деле мы никогда не рассматривали возможность того, что ты сбежишь из FEA в одиночку.

Я думала, что был не один. Я была с Девоном. Мое сердце болело, когда я думала о нем. Когда-нибудь мне придется вернуться за ним. Я не могла оставить его в руках майора.

— А что насчет Стивенса?

Зак нахмурился.

— Ты имеешь в виду Гарольда?

Я прикусила губу. Я даже не знала его имени.

— Агент, которого вы похитили в Ливингстоне.

— Мы не похищали его. — Зак усмехнулся, одарив меня широкой улыбкой. — Он пришел сам. Он был недоволен FEA. Ему не нравилось, как с ним обращались, и что ему запрещали поддерживать отношения с нормальной женщиной.

Он вздохнул.

Я кивнула. Было странно думать о том, чтобы спасти кого-то от FEA. FEA всегда была для меня воплощением добра. Но я не знала ничего лучшего.

Я закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Вибрация вертолета прошла сквозь меня, а жужжание лопастей вызвало головную боль. Все это было слишком сложно для моего мозга, чтобы вычислить. Думать о FEA было больно. Каждый раз, когда воспоминание о счастливых временах, которые я провела там, приходило мне в голову, я чувствовала, что мое сердце вырвали. И Алек. Он был моим другом, моим защитником, моей любовью, а теперь? Кем он станет? Моим охотником? Моим врагом?

— Я не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова, — снова пробормотал Зак. — Я думал, что мои воспоминания — это все, что я когда-либо получу.

Я повернулась к нему лицом и попыталась запомнить каждый дюйм его лица, точно так же, как он, казалось, делал с моим. Его нос был чуть шире моего, а на подбородке и щеках виднелась тень щетины, но наше сходство было поразительным.

— Ты скучаешь по нашей маме?

В его глазах промелькнула боль.

— Иногда. Но я не могу забыть, что она ушла. Она забрала тебя, но меня бросила.

И тогда я поняла, что мы пережили одно и то же горе. Наша мать подвела нас обоих.

— Она тоже не была мне хорошей матерью, — прошептала я.

В его глазах затуманились вопросы.

— Она пыталась быть нормальной, но не могла взять себя в руки. Она была пьяна или под кайфом больше дней, чем нет. И у нее было больше парней, чем я могу сосчитать. Каждый новый парень был хуже, чем тот, что был до него.

Мне было стыдно за то, что я так говорила о своей матери после того, как видела ее в последний раз. Но это была правда. Она никогда не была заботливой матерью. Ее пренебрежение сломило бы меня, если бы я не пошла в FEA.

Лицо Зака напряглось.

— Они когда-нибудь причиняли тебе боль?

— Если не считать случайных оскорблений, они в значительной степени игнорировали меня. Одиночество и отвращение со стороны нашей матери были гораздо хуже.

— Отвращение? — спросил Зак.

Я поняла, что он взял мою руку в свою. Он заботился обо мне. Жар прижался к моим глазам.

— Потому что я была Вариантом. Когда она узнала, что я ненормальная, она назвала меня уродом и сказала, что я разрушила ее жизнь.

— Это чушь собачья! — Лицо Зака вспыхнуло от гнева. — Она тоже Вариант. Папа сказал, что она всегда ненавидела себя за это. И именно поэтому она не хотела ни меня, ни его.

— Прости, — прошептала я.

Зак покачал головой.

— Все в порядке. Теперь мы есть друг у друга.

— Я не могу дождаться, когда увижу нашего отца, — сказала я.

Зак посмотрел в окно, плотно сжав губы.

— Что-то не так?

Он покачал головой с тем, что, вероятно, должно было быть ободряющей улыбкой.

— Нет. Последние несколько недель были изнурительными. Ты не совсем облегчила нам задачу. А папа с каждым днем все больше впадал в отчаяние. Я боюсь, что он сделает какую-нибудь глупость.

Зак, должно быть, увидел замешательство на моем лице.

— Ненависть между майором и нашим отцом подобна гнойной язве. Это может ослепить его в том, что правильно, а что неправильно.

— Что ты имеешь в виду?

Зак выглядел так, словно сожалел, что вообще заговорил об этом.

— Наш дядя, близнец нашего отца, был заперт в тюрьме строгого режима FEA в течение двенадцати лет. Не было и дня, чтобы наш отец не думал о нем. Они были очень близки, и теперь он не видел его больше десяти лет. За все эти годы ненависть отца к человеку, который посадил в тюрьму его брата, только росла.

И я подозревала, что причастность моей матери к моему отцу и майору только разжигала ненависть.

У меня был дядя в тюрьме FEA. Я вспомнила, что говорила о нем моя мать.

— Но он что-то сделал, чтобы его бросили в тюрьму, верно?

Выражение лица Зака исказилось.

— Многие люди, которые заперты в тюрьме FEA, не сделали ничего, кроме как отказались работать на FEA. Они думают, что наличие Вариации делает вас членом FEA и, следовательно, ФБР.

Майор приказал Алеку постоянно следить за тем, чтобы я была под контролем, так что слова Зака имели смысл. Каждый вариант был возможным оружием, и если оружие не стреляло в вашу сторону, вам лучше запереть его. Но я также поняла, что Зак не совсем ответил на мой вопрос.

— Но как насчет нашего дяди?

— Слушай, я не совсем согласен со всем, что он сделал, — медленно сказал Зак. — Но наш отец любит его, и я вижу, как ему больно знать, что его близнец сидит взаперти, так и не дождавшись справедливого суда. Иногда любовь к кому-то может ослепить тебя.

Никто не знал этого лучше меня. Даже сейчас воспоминание о серых глазах Алека, о его смехе все еще заставляло мое сердце сжиматься. Но моя любовь не ослепила меня настолько, чтобы я причинила боль другим. Что заставила его сделать любовь нашего отца к своему брату? Я открыла рот, чтобы спросить, но Зак внезапно сел.

— Мы на месте.

Я посмотрела вниз, но вокруг нас была только бесплодная земля и горы светящихся красных камней. Мы направлялись прямо к одной из