— Слышь, буржуй, давай — кто кого поборет.

— Французская борьба? — отозвался Ростислав, не отрываясь от приключений Маугли.

— Ага, — зловеще протянул Степа, предвкушая грядущее удовольствие. Французской борьбой он всегда увлекался, к тому же его сослуживец, Василий Ломов (он же Осман Хаджи, чемпион мира и Васильевского острова) показал Косухину пару недурных приемов.

Арцеулов хмыкнул и внезапно вскочил — резко, пружинисто. Гимнастерка полетела на пол.

— До пояса, — предупредил капитан и в глазах его мелькнул веселый огонек.

— Знамо! — с достоинством ответил Косухин, тоже снимая рубашку. — Ну, чего? Три, четыре…

С первой же минуты Арцеулов понял, что попал на сильного противника. Он пару раз увернулся, попытался захватить Степину руку, но Косухин усмехнулся и внезапно схватил Арцеулова за пояс. Последовал коронный прием Васи Ломова — и беляк очутился на земле.

— То-то! — Косухин вдруг вспомнил, как лихо капитан умеет драться, и в голову ему пришла неожиданная мысль. — Слышь, Ростислав, покажи, как ты это… ну, руками…

Арцеулов понял:

— Этому нас в юнкерском учили. Полезная штука…

Он поднялся, отряхнул с рук пыль и, подождав, покуда утихнет ноющая спина, предложил:

— Нападайте. Не бойтесь, бейте чем попало.

— Зашибу, — предупредил Степа, который и сам был мастер подраться.

Капитан кивнул, и Степа бросился в бой. Ему показалось, что удар в челюсть вместе с подножкой уже достигли цели, как вдруг почувствовал, что его отрывают от земли, крутят — секунда — и он уже валяется на полу, а к шее приставлена ладонь:

— И по сонной артерии, — спокойно прокомментировал капитан.

— Еще! — потребовал Степа — и получил еще.

После четвертого раза Степа помотал головой и лаконично потребовал:

— А научи!

— Это оружие, красный командир, — усмехнулся капитан. — Между прочим, секретное… Ладно. Пару синяков заранее обещаю… Смотрите…

…Предсказание насчет синяков сбылось вполне. Впрочем, один — под левым глазом — заработал сам Арцеулов — Степа оказался способным учеником. Вид у них обоих был столь недвусмысленен, что вернувшиеся из очередного похода Тэд с Наташей обомлели, и американец мог со всем основанием произнести свое непременное «Оу!».

Между тем, сегодняшний осмотр мечети Бабура был не совсем обычным. Осматривали они ее не вдвоем, как вероятно планировалось, а втроем. Третьим оказался вежливый и интеллигентный англичанин, носивший красивую аристократическую фамилию Фиц-Рой…

— По-моему, мы не сбились, — заметила Берг, — хотя расспрашивал… допрашивал — поправилась она, — он более чем профессионально.

— Я молчал, как пограничник у индейского столба пыток, — добавил Тэд. — Похоже, они действительно боятся этих в Шекар-Гомпе… Так и тянуло рассказать ему про наш номер с мистером Цонхавой.

На следующее утро мистер Джонс-Джойс-Джоунз лично посетил пленников и вручил несколько телеграмм. Одна была от американского консула, в которой мистер Валюженич заверялся в том, что его вопрос будет решен положительно. Другая — от Карла Берга из Парижа, а третья — из Королевской Академии наук, в которой британским властям в Индии разъяснялось, кто такая Наталья Берг. И как итог всего, еще одна телеграмма — от самого вице-короля, в которой сообщалось, что американский подданный мистер Валюженич и «гость британской Индии» мисс Берг с этого дня свободны и вольны покинуть Морадабад в любое время. По поводу мистера Косухина и мистера Арцеулова никаких распоряжений не последовало.

— Надо ехать в Дели, — заявила Берг, когда англичанин удалился. — Иначе, господа, у вас есть шанс застрять тут надолго. И мой Косухин окончательно одичает.

— Там нет русского консула, — возразил капитан, не отреагировав на «моего Косухина».

— Мистер Фиц-Рой сообщил, что в Дели до войны была русская колония. Там должен быть кто-то, кто имеет выходы на местных чиновников.

— Оу! — оживился Тэд. — Мисс Наташа, поехали завтра же! Из Дели мы завернем в Агру, я покажу вам Тадж-Махал…

Вечером, когда Валюженич, ложившийся как правило с первыми сумерками, уже видел третий сон, Наташа достала телеграмму от дяди, и развернув, протянула Арцеулову.

— Понятно, — чуть помолчав, проговорил тот, и отвечая на немой вопрос Степы, перевел:

— «Немедленно возвращайся в Париж. Владимир беспокоится. Карл Берг.»

— Какой Владимир? — вначале не сообразил Степа.

Наташа улыбнулась:

— Если бы меня спросил об этом мистер Фиц-Рой, то я бы ответила, что это мой жених. Вам же, Косухин, учитывая родство наших душ, признаюсь, что этот Владимир для меня куда дороже, чем жених…

— «Мономах»! — Степа наконец сообразил и тут же спохватился: — Так что же это? Никак Николай вернулся!

— Может быть. В любом случае, если бы не ваша горькая арестантская доля и не полное отсутствие как фунтов так и стерлингов, то я бы уже завтра ехала бы к ближайшей пристани.

— Дело не в деньгах, — Арцеулов решил завтра поговорить с Валюженичем о сапфирах. — Не знаю, как господин Косухин, а я считаю, что «Мономах» важнее, чем наши проблемы.

— Да ясно, чердынь-калуга! — поддержал Степа. — Ведь если Коля вернулся, это же…

— Я вас не брошу, господа, — спокойно заметила Наташа. — Не буду напоминать о двух джентльменах, которые ради одной истерички-синего чулка сунули головы буквально в ад… Но это просто непорядочно.

— Погодите… — Арцеулов, до этого молчавший, еще раз перечитал телеграмму. — По-моему, тут сказано не совсем то. Если бы господин полковник и господин Богораз вернулись, ваш дядя мог так и сообщить — скажем, «Владимир вернулся». Тут сказано иначе… Наталья Федоровна, в этой аппаратуре, о которой говорил Семен Аскольдович, могут быть сбои? Может, без вас «Пространственный луч» не удается наладить? Ведь в телеграмме сказано «Владимир беспокоится»…

— Ах ты… — до Степы дошло. — И чего же тогда?

— Завтра поезжайте в Дели, — решил Арцеулов. — Берите билет на ближайший пароход и вместе с Тэдом возвращайтесь в Париж. Если удастся найти кого-нибудь из русской колонии, кто бы мог нам помочь — тем лучше. Ведь с нами ничего не случится, Наталья Федоровна. В конце концов, мы просто удерем — вдвоем легче…

Валюженича и Наташи не было четыре дня. Чтобы не давать волю беспокойству, Арцеулов всерьез занялся со Степой изучением боевых приемов. Косухин учился быстро: реакция у него была отличная, глаз — острый, а злости, столь необходимой в любой драке, — хоть отбавляй. Когда Косухин овладел наиболее простыми ударами и захватами, Арцеулов попросил одного из полицейских, наблюдавших за обучением с нескрываемым интересом, достать где-нибудь обыкновенный табурет — мебели в хижине по индийскому обычаю не было. Когда табурет — старый и колченогий — был доставлен, Ростислав показал, что можно сделать с его помощью. Косухин получил еще один синяк, а пораженный полицейский убежал и вернулся с самим Джонсом-Джойсом-Джоунзом. Лейтенант вначале молча наблюдал, затем не вытерпел и сбросил мундир, предупредив, что и сам обучался совершенно секретной новинке, которую называют «джиу-джитсу». Косухина он победил вчистую, но Арцеулов оказался крепким орешком. Получив в свою очередь синяк, англичанин пожал соперникам руки и пригласил их домой, в маленький аккуратный домик, где полицейский вел свою холостяцкую жизнь. Пришлось опустошить бутылку виски, закусывая чем-то настолько пряным, что пить хотелось еще целые сутки…