– Мы поедем на моей машине, – ответил я. – Это быстрее и надежнее. Собирайтесь, я буду ждать вас внизу.

– Как? – удивился профессор. – Прямо сейчас? Не лучше ли дождаться рассвета?

– Положитесь на меня, – сказал я.

Лада спала на заднем сиденье, подложив под голову спортивную сумку. Я вынул из багажника плед и накрыл им девушку. Ночь была прохладная и ветреная. Словно морские волны, накатами, шумели тополя, матово сверкая дрожащими листьями. По всему поселку разносились крики петухов и лай собак. Мне стало неуютно от мысли, что сейчас придется мчаться куда-то очертя голову, везти с собой спящую под пледом девчонку, так безрассудно доверившуюся мне, подвергать ее риску и, говоря словами профессора, серьезным испытаниям. Зачем я взял ее с собой? Что я хочу доказать Анне? Что она в моей жизни была всего лишь эпизодом, второстепенной фигурой, которую совсем нетрудно заменить другой девушкой? Но ведь это неправда. И Анна знает, что это неправда. Тогда для чего все эти неестественные выкрутасы?

Курахов вышел из гостиницы с большим кейсом и пакетом в руках. Он был в костюме, при галстуке, и его вид никак не подходил для предстоящего путешествия. Должно быть, профессор полагал, что в пиджаке он будет выглядеть более солидно, чем в спортивном костюме. А может быть, ему не хотелось упаковывать костюм. Я сказал, что его вид не вполне соответствует имиджу кладоискателя, на что Курахов ответил:

– Уж не думаете ли вы, что я буду копать землю?

Я напомнил, что еще совсем недавно он намеревался снять клад в одиночку, но на это замечание профессор не отреагировал. Придирчиво осмотрев переднее сиденье, он сел в машину, предоставив мне возможность уложить кейс и пакет в багажник. Едва я сел за руль, профессор властно махнул рукой и скомандовал:

– Вперед! – И через несколько секунд: – Вы с ума сошли! У вас же машина, а не самолет!

Я свернул на улицу Гагарина и остановился у второго дома. Профессор, не подозревающий о том, что в машине, кроме него, есть еще один пассажир, с трудом сохранил невозмутимость, когда Лада откинула плед, села и, поправляя взлохмаченные волосы, сонным голосом спросила:

– А почему мы остановились?

– Фу ты! – выдохнул профессор. – Что ж вы, девушка, сердце мое гробите? Откуда вы тут взялись?

– Я здесь спала, – ответила Лада, зевая.

– Иди домой, – сказал я, глядя на нее в зеркало.

– Зачем?

– Идите, идите, милая! – подключился профессор. – Нечего вам с нами делать.

– Не пойду, – проявила неожиданное упрямство Лада. – Мне и здесь хорошо… Бррр, как, наверное, холодно на улице!

– Ты нас задерживаешь, – мягко сказал я.

– Как я могу вас задерживать? Что я, по-вашему, ногой в землю упираюсь? Поехали!

– Не будьте такой легкомысленной, девушка! – назидательно сказал Курахов и скользко намекнул: – Мы уезжаем далеко и надолго, а у вас, если не ошибаюсь, работа.

И он с укором посмотрел на меня, мол, какого черта я посадил ее в машину?

Пришлось переходить к иным методам. Я вышел из машины, но открыть заднюю дверь не успел – Лада надавила на кнопку выключения замка.

– Не хулигань, – равнодушно попросил я. Лада не вызывала раздражения, во всяком случае, у меня. – Открывай!

– Зачем?

– Тебе надо идти домой.

– Я лучше знаю, что мне надо. Пригласил – теперь терпи.

– Правда? – Курахов искоса взглянул на меня. – Интересно бы знать, с какой целью вы пригласили эту юную деву с собой?

Я молча вернулся за руль и вырулил на центральную улицу.

– Мне кажется, – заметил профессор, – что очень скоро вы глубоко пожалеете о том, что сделали.

– Кому бутерброд с сыром? – спросила Лада, шурша фольгой за нашими спинами. – У меня еще и кофе в термосе есть.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, – продолжал занудствовать профессор, пропустив мимо ушей вопрос о бутерброде, – что берете на себя ответственность за безопасность этой несмышленой акселератки? Я умываю руки, имейте в виду.

Я молчал. Дальний свет фар выхватывал из темноты деревья, белую линию разметки и дорожные знаки, стремительно наплывающие на нас.

– А куда, интересно, вы сплавите девочку, когда мы с вами начнем… когда займемся делом? Или же вы полагаете, что она будет присутствовать? – не унимался профессор.

Я прибавил скорости. Чем быстрее неслась машина, тем скованнее и немногословнее становился Курахов.

– Значит, никто бутербродов не хочет? – в последний раз уточнила Лада и принялась за еду.

Мы проехали поворот, за которым показался светящийся «аквариум» поста ГАИ. Странно, но по проезжей части, суженной оградительными барьерами, бодренько прохаживались два милиционера с жезлами в руках.

Профессор что-то забормотал и стал ерзать.

– Не психуйте, – спокойно сказал я ему.

– Как вы думаете, они нас остановят? – спросил профессор.

Я не успел ничего ответить – один из постовых поднял палку и махнул ею, приказывая остановиться.

– Вляпались! – сквозь зубы процедил Курахов. – Я так и знал!

– А что случилось? – отозвалась за нашими спинами Лада.

Я взял правее и остановился. Формально придраться к нам было не за что. Скорость в зоне радара, если таковой был на посту, я не превысил, запах спиртного давно улетучился, документы на машину и права – в порядке.

Гаишник, не торопясь подойдя к машине, встал напротив двери с опущенным стеклом, вяло козырнул и представился, невнятно назвав фамилию:

– Сержант …евич. Документы, пожалуйста.

Я протянул ему права – маленькую ламинированную пластинку. Сержант взял ее, кашлянул, переступил с ноги на ногу, сдвинул фуражку повыше, чтобы не мешал козырек, и стал рассматривать фото и читать фамилию. И тогда, по едва уловимому движению глаз, по дрогнувшему излому губ я понял, что моя фамилия ему известна, что он ждал именно меня.

Пластинка исчезла в его ладони. Сержант не торопился, сохраняя выдержку. Он искал повод, чтобы задержать машину.

– Оружие? Наркотики? – усталым тоном произнес он.

– Нет, – ответил я.

Профессор окаменел. Лада как ни в чем не бывало продолжала жевать бутерброд.

– Откройте капот, – попросил сержант.

Я потянул на себя рычаг. Щелкнул замок. Сержант ждал, когда я выйду из машины и сам подниму крышку.

– Расслабьтесь, – одними губами прошептал я профессору. – На вас смотреть страшно.

Я вышел, поднял крышку капота. Сержант склонился над горячим двигателем, слабо освещенным лампочкой. Нет, подумал я, так просто он от меня не отвяжется. Наверняка это длинноносый капитан постарался, чтобы я не уехал из города. Заводить на меня уголовное дело по поводу мордобоя побоится, но с удовольствием расквитается где-нибудь в лесу, без свидетелей.