Однако изрезанные в кровь руки все равно упрямо шарили по стеклу. И…

— Вот он! — …нашарили.

Илья нащупал рифленую рукоять. Схватил оружие.

— А-а-а! — дикий вопль Сапера вдруг заглушил муранчиное «чири-хи».

Шипастая, покрытая редкими жесткими волосками лапа захватила прочный капюшон его сталкеровского плаща и рывком подтащила Сапера к разбитому дверному окошку. Затем уже другая лапа перехватила добычу поперек груди. И снова — первая. И опять — вторая. Муранчиные лапы загребали Сапера, словно скребки-захваты снегоуборочной машины.

Сапер бился, как рыба на крючке, но вырваться не мог.

Лапы прижали его к окну запертой двери. Наверное, так муранча уже могла достать до своей жертвы жвалами. Что-то чавкнуло. Хрустнуло…

Сапер затрясся всем телом и, выпучив глаза, жутко, на всю станцию, заорал. То ли жалили его, то ли жрали — не понять.

Что-то теплое, липкое брызнуло на руку с пистолетом.

— Стреляй, Колдун! — умоляюще прохрипел Сапер. — Стре-ляй!

Куда и в кого, он не уточнил. Да и не требовалось этого уже.

— Стреляя-а-а…

Илья навел ПМ на голову Сапера. Нажал на курок. Громыхнул выстрел.

Кажется, он попал прямо в раззявленный рот бывшего начальника Аэропорта.

Крик оборвался. Голова дернулась, заляпав всю кабину кровью и мозговым веществом. Видимо, пуля задела также и тварь, державшую Сапера. Муранчиные лапы разжались. Мертвое тело упало на Илью.

Содрогаясь от омерзения, Илья спихнул с себя труп. Затылок у Сапера отсутствовал напрочь, шея и плечи были сильно изгрызены. Кровь хлестала фонтаном.

Илья прислушался к своим чувствам. Месть свершилась. Так просто и так быстро. Одним нажатием на спусковой крючок. Да и месть ли это была вообще? Она, скорее, напоминала милосердное избавление Сапера от мук и никакого удовлетворения не принесла.

И все-таки он сделал то, что должен был сделать.

То, о чем так долго мечтал. Сапер пал от его руки.

Хорошо, Оленька? Правильно, Сергейка?

Молчат…

Муранча меж тем снова грызла металл, стараясь расширить оконные проемы, и тянулась в кабину крюками-лапами. Конечности тварей опять захватили мертвого Сапера и подтянули его к окну. Мутанты выгрызали из мертвеца все новые и новые куски, а Илья, перемазанный чужой кровью с ног до головы, по-прежнему был жив.

Забившись с «макаром» в самый безопасный угол кабины, он старался не попасть под цепкие лапы насекомых.

«Бах! Бах!» — дергался в руке пистолет.

Вот муранчиная лапа ловит воздух перед самым лицом.

«Бах!» Отстрелить лапу!

Вот еще одна тянется из другого окна.

«Бах!» Всадить пулю через окно в ее хозяина!

А вот уже не лапа, а шевелящая жвалами морда пытается протиснуться в узкий проем с развороченными краями.

«Бах!» Следующая пуля вошла точно между жвал. Голова мутанта разлетелась на куски…

Обойма оказалась снаряжена не полностью. Патроны кончились слишком быстро. Илья с тоской подумал о том, что следовало бы быть более предусмотрительным и оставить один для себя.

Увы, поздно! Саперу удалось умереть более легкой смертью, чем та, которая теперь ожидала его самого.

«Оленька! Иду к тебе. И к тебе, сынок. Простите, что задержался…»

* * *

Да, он был готов умереть. Но муранча вдруг утратила к Илье всякий интерес. Лапы, шарившие по кабине, втянулись в разбитые окна. Жвала больше не грызли металл.

Что происходит?

Илья посмотрел туда, куда светила фара.

Яростная схватка снаружи стихла. Подземная «живность» больше не лезла в брешь. Она не отступила — нет, она попросту закончилась, эта «живность». Похоже, твари, поднявшиеся из подметро, были перебиты все до единой. Однако и муранчиная матка практически не шевелилась. Покрытая многочисленными ранами, изгрызенная почти насквозь «королева» подыхала.

— Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух. — Ее стоны теперь были едва слышны.

Видимо, муранчиное племя чувствовало, что происходит с «королевой». Муранча сползалась к матке со всей станции. Выстраивалась неровными рядами на платформе, зависала на стенах, сводах и колоннах.

Муранча ждала…

Агония «королевы» была недолгой. Волны судорог, перекатывающиеся по разорванному, сочащемуся слизью телу, стихли. Израненное тело больше не подавало признаков жизни.

На некоторое время муранча прекратила движение по станции. Каждая особь замерла на том месте, где застала ее смерть матки. Только бугристые задние лапки отчаянно терлись о надкрылки, извлекая плотный всеохватывающий звук.

— Чири-хи-чири-хи… Чири-хи-чири-хи…

Илье показалось, что он начинает различать в муранчином стрекоте новые нотки. Что это? Траурная песнь над телом погибшей «королевы»?

Она продолжалась минуты две или три.

Потом стрекот стих…

* * *

Начинался Исход.

Зрелище, которое предстало перед Ильей, было впечатляющим и страшным. Через разбитое окно комбайна он видел, как муранча покидала метро.

Она уходила молча, не издавая больше ни звука. Шла со стороны Буденовской через всю Ворошиловскую, мимо мертвой матки и осиротевших куколок, словно отдавая своей «королеве» последние почести и прощаясь с неродившимися детьми.

Илья знал, куда направлялись насекомые-мутанты. Им предстояло пройти по красной ветке, через все захваченные станции. Театральная, Карла Маркса, Шолоховская, Сельмаш… На Орджоникидзевской, там, где муранча проникла в метро, она снова выйдет на поверхность. И…

И уйдет из города?

Во всяком случае, из метро она уходила. Зачем ей метро без матки? Зачем разоренное гнездо?

Илья наблюдал…

Муранча двигалась неровными колоннами. Одна особь за другой. Впритирку друг к другу. По этакой муравьиной дорожке. По муранчиной…

Сейчас муранча напоминала отступающих солдат разбитой армии.

На станции громоздились горы мертвых тел. И — не мертвых, еще шевелящихся. Кое-где под слоем трупов бились в предсмертных судорогах умирающие подземные твари. Но муранча не останавливалась даже для того, чтобы добить врага. В комбайн тоже не заглянула больше ни одна жвалистая морда. Только по железу скрежетали бесчисленные лапы, и сквозь луч фары-прожектора проходила фантасмагорическая вереница мутантов.

Тени уходящей армии плясали по стенам.

Потом муранча ушла.

И тени исчезли.

* * *

Илья выбрался из помятой кабины.