Сначала я чуть было не пустился догонять ее. Потом припомнил директивы Козимы и, перейдя дорогу и купив английскую газету, зашел в гостиничное кафе и заказал рогалики и кофе. Развернув газету, я узнал, что мир за время моего отсутствия совершенно разболтался. Новый мировой порядок становился слишком уж похож на Старый мировой. Американские войска, танки и самолеты отправлялись в Саудовскую Аравию, а многочисленный международный флот шел по Персидскому заливу. Саддам Хусейн лез на рожон и угрожал взорвать какую-нибудь ядерную штуку. В Советской России начиналась голодная зима. ХДС в бывшей Восточной Германии обвиняли в том, что он переправил в кейсах 32 миллиона дойчмарок в Люксембург. Снова что-то приключилось с футболистом по фамилии Гацца.

Временами я выглядывал на улицу в надежде, что на горизонте покажется Илдико с пакетами, количество которых будет не бесчисленным. Раза два я бегал посмотреть: а вдруг она вернулась? Вещи были там, чего нельзя сказать о ней самой. В третий раз, спускаясь, я заметил у конторки черные кожаные штаны, беседовавшие с мрачной девой. Конечно, я узнал их сразу и окликнул: «Мисс Брукнер!» «Не забудьте, вы меня вообще не видели», — сказала Козима девице за конторкой, после чего приблизилась ко мне и подхватила под руку. «Прошу вас, без имен, — сказала она. — И не надо задавать вопросов. Мы сейчас спокойно выйдем из гостиницы. На улице увидите вы черную машину. Сядете на заднее сиденье». Когда Козима давала указания, все почему-то слушались. Должен признать, что мировосприятие этой особы обладало какой-то заразительностью.

У входа стоял черный «мерседес» — в неположенном месте, что считается в Швейцарии серьезным нарушением. За рулем сидел шофер в темных очках. Я сел на заднее сиденье, Козима уселась рядом. «Вы упомянули банк, — сказала она, — где у Криминале есть счета. Вы знаете его название?» «Конечно нет», — ответил я. «Вы говорили, что у вас есть доказательства, — сказала Брукнер. — Что вам известно? Это важно». «Он сделал что-нибудь не то?» — спросил я. «Это уж вас не касается», — отрезала она. «Ну, я видел мельком какой-то банковский счет на его рабочем столе в Бароло, — сказал я. — Существует что-нибудь здесь под названием «Бругер Цугербанк»?» «Ja, ja, фройляйн Брукнер», — сказал шофер. «А, вы знаете его? — обрадовалась Козима. — Тогда — туда, скорее, Ханс». Машина с ревом понеслась по улице. «А что же может быть не так с его счетами? — удивился я. — Как автор он известен во всем мире». «Да, это прекрасное прикрытие», — сказала Козима. «Но для чего? — не понял я. — Читайте меньше книжек про шпионов!»

Немного позже мы сидели с ней на модерновых стульях в изысканно обставленном — столы, к примеру, из стекла — офисе герра Макса Патли, управляющего мощным отделением лозаннского «Бругер Цугербанка». Хозяин нас разглядывал поверх очков в золотой оправе. «Я прекрасно понимаю, что вы представляете Европейское сообщество, — сказал он, глядя на разложенные перед ним Козимой документы. — Но вам известно, что Швейцария под юрисдикцию Комиссии не подпадает». «Я думаю, вы в курсе нашего сотрудничества в некоторых сферах», — проронила Козима. «Финансы — деликатнейший из всех вопросов, фройляйн Брукнер, — отвечал герр Патли, облаченный в щегольской костюм. — Здесь мы во что бы то ни стало обязаны блюсти нашу прекрасную традицию банковской тайны. Для нас это необычайно важно. Тем не менее вы можете мне задавать вопросы, посмотрю, смогу ли я на них ответить».

«Очень хорошо, — сказала Козима. — Имеет ли профессор Басло Криминале в вашем банке счет?» «Вопрос, конечно, интересный, фройляйн Брукнер, — отвечал герр Патли. — Я могу сказать определенно: нет». «И вам не нужно даже проверять?» — осведомилась Брукнер. «Никакой необходимости, — ответил Патли, — так как счет, который мог он здесь иметь или же не иметь, сегодня был закрыт». «Закрыт?— переспросила Брукнер. — Им самим?» «Нет, закрывал его не сам профессор». «Там была поставлена другая подпись?» — вопросила Брукнер. «Если б у него действительно имелся счет — чего я не признал, — я думаю, вы обнаружили бы нечто в этом роде», — осмотрительно ответил Патли. «Чья же подпись там была? — спросила Брукнер. «Я, конечно, не могу назвать вам ее имя, фройляйн Брукнер, — сказал Патли. — Это в корне бы противоречило традиции сохранения тайны вкладов». «Но к счету этому имеет доступ целый ряд различных партий, не правда ли, герр Патли?» «Ну, только с соответствующими разрешениями, — осторожно согласился Патли. — Положенные процедуры выполняются всегда, даже по отношению к правительствам, которые не входят в Международный валютный фонд, вы понимаете меня?»

«Да, я прекрасно понимаю вас, герр Патли, — проговорила Брукнер. — Еще только один вопрос. Известно ли вам о других таких счетах в лозаннских банках?» «Боюсь, я снова ничего вам не смогу ответить, фройляйн Брукнер, — молвил Патли, — могу вам предложить лишь обратиться в шесть ведущих банков города и там задать эти вопросы». «Благодарю, герр Патли, вы мне очень помогли», — сказала Козима, вставая. «Надеюсь все-таки, что нет, — ответил Патли, поднимаясь и пожимая ей руку. — Я бы не хотел, чтобы у вас сложилось впечатление, что мы каким-то образом способствуем внешним расследованиям. Но в то же время мы предполагаем в ближайшем будущем войти и сами в Европейское сообщество. Поэтому мы рады оказать Комиссии умеренную помощь, я надеюсь, что она была действительно умеренной. Видерзеен, фройляйн Брукнер. Всего доброго, сэр. Мы готовы предоставить вам любую из наших услуг. Может быть, желаете субсидию? Помните, мы лучший в мире банк». «Нет-нет, спасибо», — сказал я, и мы ушли.

«Значит, женщина, — весьма задумчиво проговорила Козима, когда мы ехали к отелю «Цвингли». — Женщина, каким-то образом имеющая доступ к спецсчету Криминале. Как вы думаете, кто она? Мисс Белли?» «Не исключено, — сказал я осторожно. — Это может оказаться кто угодно. Сепульхра, Гертла, Пиа, Ирини...» «Кто это такие?» — удивилась Брукнер. «Его жены и тому подобные, — ответил я. — Он был близок с массой женщин. Честно говоря, это одно из основных его занятий». «Значит, это все, что вам известно?» «Все», — ответил я. «Что же, вы мне тоже очень помогли, — сказала Козима. — Мы просто опоздали, но не ваша в том вина». «Готов служить Европе», — отозвался я. «Если вы еще что-то припомните или узнаете, пожалуйста, звоните, — попросила Козима, — в любое время суток в «Мовенпик». «Конечно, — обещал я, покидая черную машину у отеля «Цвингли», — боюсь лишь, это все, что мне известно».

Но, конечно, знал я и другое. Что номер Илдико, когда я поднимусь к нему, окажется пустым, разбросанных вещей уже не будет. Знал, что в это время в магазинчиках Лозанны станет снова по-швейцарски чинно и спокойно, а Илдико почти наверняка будет уже далече, может быть, с изрядной долей западных процентов Басло Криминале, сунутых куда-нибудь в ее все пухший точно на дрожжах багаж. Номер был не заперт, я вошел. Там оказалось голо, негостеприимно, сиротская кровать готова была встретить следующего бедолагу. Я медленно побрел к себе наверх, думая, что я прекрасно понимаю, что произошло и почему Илдико приложила столько сил, чтобы попасть в Лозанну. Знал я также, что уже по ней скучаю и отчаянно хочу ее увидеть вновь. Я отпер свою дверь, вошел. Посреди кровати лежал маленький коричневый предмет — мой собственный бумажник. Я взял его, открыл, сообразив, что вместе с Илдико могли покинуть город не одни лишь гонорары Басло, но и все мое собрание кредитных карточек.