– Снимайте сапоги и форму.

Один из них был обер-ефрейтором – тот, что наблюдатель, невысокий, худой и рыжий, второй, соня, рядовой. Более крупный, но с простоватым крестьянским лицом. В общем, оба выполнили мой приказ, оставшись в нательном белье, оставлять их в живых мне смысла не было, поэтому из-за голенища я достал нож, временно позаимствованный мной у Минского. Вот тут оба немца поняли, что шансов у них не было. Рядовой бросился к стенке и пытался выбраться из окопчика рядом с пулемётом, а вот рыжий, попытавшись заорать, бросился ко мне и сам налетел на клинок. Его крик меня не испугал, до следующих постов слишком далеко, чтобы другие солдаты его услышали. Этот хоть умер как настоящий солдат. Честно говоря, я впервые так убиваю, и надо сказать, мне не доставляет удовольствия видеть, как глаза убитого тускнеют, но стряхнув его с ножа, прыжком обрушился на спину рядовому, который уже выбрался из окопа и готовился встать с колен. Клинок вошёл под лопатку, отчего тот весь содрогнулся. Встав с тела, я быстро осмотрелся и, стащив его в окоп, спрыгнул сам. После этого помахал рукой снайперу и показал на низину. Пусть так же, как и я, идут по ней. Знаками показывать, чтобы прихватили оставленные мины, я не стал, всё равно не поймут, если сами не догадаются, пошлю кого-нибудь за ними.

Взяв лежавший на бруствере бинокль, я убрал его в чехол и повесил на пояс. После этого забрал ремень ефрейтора с кобурой, там оказался натуральный «Парабеллум» артиллерийской модели с удлинённым стволом, и застегнул на поясе, согнав складки френча назад. Вытерев клинок о нательную рубаху рядового, убрал его обратно за голенище сапога. Изредка я выглядывал, но так и не заметил, чтобы кто-то уходил в низину. Однако всё же бойцы оказались на дороге – значит, проползли. Старший сержант Минский с Бабочкиным подползли ко мне, остальные укрылись в пшенице с той стороны дороги.

– Мины забрали? – первым делом спросил я.

– Опасались, вдруг взорвутся, – ответил сержант.

– Ясно. Бабочкин, держи немецкий ранец. Я всё из него выкинул. Сползай, собери мины. Всё ползком, не вставая. Можешь их не опасаться, я разминировал, не взорвутся. Хоть в футбол ими играй. Ясно?

– Ясно, товарищ майор.

Боец пополз обратно к низине, а сержант стал мне помогать. Пулемёт мы забрать не могли, тяжеловат, тем более на треноге, а был бы на пехотном станке с колёсами… Однако оружие и форму собрали, как и документы убитых солдат с поста. Форму с трудом, но запихали во второй ранец, сержанту я передал всё продовольствие солдат: пару банок, шмат сала и целую краюху, да еще двухлитровый солдатский термос. Не пустой, понюхал, вроде какао. Тот всё к себе в сидор убрал. Нагрузившись, мы поползли к нашим, где нас догнал Бабочкин с явно тяжёлым, плотно набитым ранцем. С пулемёта я снял замок, выведя его из строя, а кроме этого забрал два немецких котелка. Они отличались от наших. Не у всех бойцов была посуда, вот и увеличил ее на две единицы.

Распределив груз между всеми, отправил двух бойцов налегке вперёд. Пригибаясь – пшеница была по пояс, – мы на максимальной скорости направились дальше. Когда я видел, что некоторые машинально пытаются принять вертикальную позу – идти, согнувшись, было неудобно, – шипел. Так и выдать могут. Удалившись от вырезанного поста на пару километров, я объявил остановку на десять минут, все устали. Когда отдышались, я достал из трофейного ранца аккуратно свёрнутую форму и, отцепив висевшие по бокам сапоги, подозвал Минского.

– Мне нужно два бойца, которым подойдёт эта форма и обувь.

Самому мне ни один комплект не подходил, поэтому я и решил задействовать разведчиков, пять из них походили по комплекции на ефрейтора и рядового.

– Форма ещё ладно, а вот как с обувью угадать? Может, в наших пойдут?

– Нет, видишь, у немцев голенища шире и сами сапоги короче. Спалятся. Кстати, из твоих кто по-немецки говорит?

– Нет, никто.

– Плохо. Ладно, давай подбирай ребят.

Носителя формы ефрейтора мы быстро подобрали, да и сапоги ему подошли как влитые. Я вручил бойцу пояс с кобурой и подсумками к автомату, тот его как раз изучал. Потом передал бойца на попечение Лосеву. Все разведчики давно не брились, щетина так и бросалась в глаза, вот ординарец, налив в плошку воды из фляги, и взбивал пену для бритья. Нужно наших «немцев» привести в нормальный внешний вид. Вот со вторым не совсем так получилось, как хотелось бы. Форма подошла, фактически его размер. Только сапоги на его лыжи никак не налезут, на три размера меньше.

– Ладно, иди пока в своих, на месте разберёмся. Сейчас к Лосеву на бритьё, напарник твой уже закончил. Да и остальные побриться успели, один сержант остался. Вон, Лосев уже бритву о ремень закончил править.

Боец перебрался ближе к ординарцу, и тот занялся им. Брился он сам, Лосев только подавал, что нужно. Также он ополоснул им лица, чтобы чистые и вымытые были. Мы проверили, как сидит форма, ремни, амуниция и оружие, чтобы строго по уставу были. Нормально. Со стороны кажутся настоящими немцами. Даже каски на голову надели. Форму, что они сняли, мы убрали в трофейный ранец, сапоги снова закрепили сбоку. Ну, и поползли дальше. Останавливались на десять минут, а задержались почти на час.

Через сорок минут разведчики, что шли впереди, сообщили, что вышли на другую полевую дорогу. Визуально немцев они не наблюдают, пустая дорога. Заметили только наш брошенный танк «Микки-Маус» и два грузовика. Ещё на горизонте что-то пятном выделяется, но без оптики разглядеть, что это, они не смогли.

– Ясно, идём по полю к танку. По пути посмотрим грузовики.

– Товарищ майор, один сзади останется, другой за танком. Надо специально к ним идти, – пояснил боец-дозорный.

– Хорошо. Вы с напарником проверите грузовик, что останется позади, а танк и вторую машину мы уже сами осмотрим. Разойдись.

До танка пришлось топать почти триста метров. Дозорные не ошиблись, на обочине действительно стоял БТ-7, прозванный немцами за люки на башне «Микки-Маусом». Когда мы до него добрались, я повернулся к обоим «немцам».

– Значит, так, выходите и спокойно встаёте у танка, как будто вы пост тут. Тебе, боец, надо снять свои сапоги, будешь босиком ходить, вот эти трофейные, что тебе малы, на броню танка поставишь, чтобы видно их было, как будто снял, чтобы ноги подышали. Ясно?

– Ясно, товарищ майор, – хором негромко ответили те.

– Вперёд.

Бойцы спокойно вышли на дорогу, поправляя обмундирование и осматриваясь. Тот, что играл рядового, поставил трофейные сапоги на броню танка и, делая вид, что ему скучно, облокотился о борт, укрывшись в тени, а вот «ефрейтор» встал посередине дороги, осматриваясь. Я тоже посмотрел в бинокль, что это там дозорные рассмотрели на горизонте.

– Хм, КВ стоит. «Единичка», – пробормотал я себе под нос. В моём голосе явно прослеживалась заинтересованность.

– Товарищ майор, никого, – шепнул ефрейтор.

– Группа на месте, отдыхать, – приказал я остальным и вышел на дорогу. Проходя мимо, вручил «ефрейтору» бинокль и велел ему забраться на броню танка, чтобы осматривать горизонт.