Как мизерны и ничтожны кажутся перед таким истинным героем те мишурные, изящные и паркетные воины, которые с закрученными усиками и с пенсне на носу очень мило и увлекательно рассказывают в обществе об ужасах войны и своих подвигах, заставляя этим нервных барынек вздрагивать и закрывать глаза… Этих господ очень метко охарактеризовал наш талантливый художник Верещагин[191] своей прелестной картиной «Si juenne et si decore!»[192] Какой-то философ сказал, что «количество получаемых боевых наград обратно пропорционально квадратам расстояний, получаемых от неприятеля». И действительно! Что, если бы Горталов каким-нибудь чудом остался жив и удержал за собою этот редут или хотя спасся с горстью своих храбрецов?.. Что бы было ему? Да ничего особенного. Много-много, если бы получил Георгия – и только! И то это у Скобелева. У других, может быть, и того не получил бы. И поплелся бы он после войны с родным полком на стоянку в какую-нибудь Черниговскую или Полтавскую губернию, и хорошо еще, если бы получил после какой-нибудь отдельный батальон!.. На этом идеале и закончил бы свое мирное существование такой герой, память о котором для потомства, по всей справедливости, следовало бы увековечить хотя бы скромным монументом!

Не могу не рассказать здесь, кстати, раз зашла речь о наградах, курьезного эпизодика, который, как мне рассказывали, имел место в Систове. (За достоверность его, впрочем, не ручаюсь.) В один из ресторанов (вернее, кабачков), где в общей зале сидело за столом много офицеров различных родов оружия – армейских и гвардейских – и за бутылками вина вели они оживленные беседы о военных событиях, о наградах и проч., – в один из таких ресторанов, повторяю, зашел уже не особенно молодой морской офицер, капитан-лейтенант – известный юморист – заметно навеселе. Шапка его была на затылке, он сильно покачивался.

На пороге моряк остановился и, заложив руки в карманы пальто, обвел присутствующих мутным, блуждающим и вместе насмешливым взором. Постоял так минуты две, прислушиваясь к беседам. За ближайшим столом сидели два гвардейских офицера и с ними блестящий офицер Генерального штаба. Мундир последнего моряк почему-то сильно недолюбливал. Разговор шел о наградах. «Момент! – подняв голову, внезапно громко проговорил сын флота, махнув головой на аксельбанты. – Георгия!» – «Э… гвардия! – продолжал он, повелительно указывая рукой на гвардейских офицеров. – Владимира с мечами и бантом!» В самом углу, у столика смиренно за бутылкой пива сидел пехотный офицер. И его заметил комик-моряк. «А – армия!.. Ну, тебе, брат, клюкву!..» (так офицерство называет красный темляк), – и махнул при этом рукой так, как бы говоря, – Бог с тобой, что тебя обижать, дам и тебе что-нибудь»…

Никто, конечно, не обратил внимания на пьяного моряка, но офицер Генерального штаба считал своим долгом обидеться и шумно поднялся. «Позвольте, капитан-лейтенант, – обратился он к нему, желая, очевидно, потребовать объяснения. – «Что, мало Георгия? – закричал вдруг на него свирепо моряк. – Ну, золотое оружие еще!» И, махнув рукой, повернулся кругом и вышел из залы, сопровождаемый дружным хохотом всех присутствовавших.

Глава III

Однако я отвлекся от рассказа. Я сказал, что редут № 1 был взят турками. Затем они бросились по траншее к редуту № 2, который был одновременно атакован и со стороны города. И здесь так же дружно встретили наши войска залпами наступающие таборы… Но Скобелев видел, что сопротивление напрасно, бесполезно, и, чтобы спасти своих лучших, испытанных солдат, он приказал им отступать. Один из ординарцев уже несся во весь дух к редутам с приказанием Скобелева. Не успел он доскакать до редута № 1, как его уже покинули наши… Но защитники редута № 2 и не думали об отступлении.

Хотя турки стали даже заходить им в тыл, они продолжали упорно отстреливаться. Скобелев послал снова ординарца к Мосцевому с категорическим приказанием покинуть редут. Но тот все не оставлял своего поста, купленного такой дорогою ценой. Наконец, генерал отправил еще третьего ординарца с тем же приказанием… И только тогда Мосцевой вывел свой геройский отряд из редута и, составив из него небольшое каре, в полном порядке и не торопясь, стал отступать к Зеленогорскому ручью, отстреливаясь от напиравших со всех сторон турок и черкесов, а местами даже штыками прокладывая себе путь, раненых своих солдаты забирали с собой. Завладев обратно редутами, турки развернули на них свои знамена и огласили воздух долго не умолкавшими криками «Алла!» и какими-то дикими песнями[193].

Между тем Скобелев и его начальник штаба делали энергичные распоряжения, чтобы сильнее укрепить второй гребень Зеленых гор и чтобы не допустить далее неприятеля. Вся артиллерия (24 орудия) была поставлена здесь на позицию на два фронта (к стороне Крышинского редута и к северным) и все резервы стянуты сюда. Сходившихся со всех сторон к передовой позиции солдат формировали в роты и батальоны, не стесняясь тем, что часто смешивались люди даже разных полков, назначали тут же начальников и проч. Все ординарцы Скобелева были разосланы собирать людей и формировать их в роты.

К этому времени успел, к счастью, подойти Шуйский пехотный полк (или, вернее, батальон, потому что в нем не было и тысячи человек), которым Скобелев воспользовался, чтобы прикрыть отступление наших войск.

Относительно Шуйского полка сначала была получена телеграмма от генерала Зотова, а вслед за тем приехал ординарец от Его Высочества с тем же известием. «Поздно! – сурово, сквозь зубы проговорил Скобелев. – Двумя часами раньше мне нужно было только бригаду, еще раньше – достаточно было даже полка… Теперь же этот полк может только прикрыть отступление… Хотя, в сущности, что это за полк, когда в нем 700 штыков и 26 офицеров! Это, скорее, батальон, хотя и с тремя знаменами!..»[194]

Тем не менее, эта свежая часть принесла громадную пользу и образовала ядро, вокруг которого мало-помалу сгруппировались отступавшие и разрозненные кучки. Между тем турки, после временной передышки на редутах, снова двинулись следом за нашими отступившими войсками. Черкесы и башибузуки с гиком выносились вперед и беспощадно рубили отставших одиночных людей и беззащитных раненых. Мы не могли помочь этим несчастным: нам нужно было очистить скорее место и встретить атаку сильным фронтальным огнем с занятой нами позиции на втором гребне. Несколько сот черкесов и башибузуков, увлекшись преследованием наших солдат, зарвались слишком вперед и были встречены сильным и метким огнем нашей пехотной цепи, которая помещалась на склоне горы.