Наиболее ценными агентами советской разведки во французском МИДе во время «холодной войны» были не дипломаты, а шифровальщики. В конечном итоге наиболее ценным агентом, завербованным парижской резидентурой в начале 1945 года и проработавшим много лет, был 23-летний шифровальщик «Жур». В 1957 году его наградили орденом Красной Звезды. «Жур» продолжал работать и четверть века спустя, и в 1982 году он был награжден орденом «Дружба народов» за «долгое и плодотворное сотрудничество».

Парижская легальная резидентура в первые послевоенные годы испытывала острый дефицит не в потенциальных агентах, а в тех, кто будет их вербовать и поддерживать связь. До февраля 1945 года в резидентуре работало только три оперативных работника.

В мае 1945 года «Марселю» (во время войны работал в группе «Анри») приказали организовать новую группу, которая помогла бы в проникновении в послевоенные службы внешней разведки и контрразведки, Министерство иностранных дел и политические партии и в восстановлении контроля над агентурой в провинциях. Возможно, в Центре считали, что именно «Марсель» взвалит на себя вербовку и поддержание связи с членами группы.

К ноябрю 1945 года количество оперативных работников в парижской резидентуре выросло до семи, помогали им шестеро технических работников, но в последующие несколько лет количество сотрудников резидентуры не увеличивалось. В дополнение к задаче по вербовке новых агентов резидентуре приказали проверить каждого агента, завербованного перед войной.

В 1949 году сотрудники резидентуры столкнулись с новой «проблемой» — активизировалась деятельность службы контрразведки DST и полиции. Это внесло свои коррективы в организацию повседневной работы советской разведки на территории Франции. Так, 12 марта 1949 года Центр предупредил парижскую резидентуру о том, что опасно продолжать встречаться с агентами на улицах или в кафе и ресторанах, и посоветовал чаще использовать тайники, написанные симпатическими чернилами сообщения и радиосвязь. Говоря другими словами, перейти на безличную связь. Резидентуре также приказали обучить своих агентов способам выявления наружного наблюдения и ухода от него и как вести себя в случае допроса или ареста. Через месяц резидентура сообщила в Центр, что безопасность намного повысилась, хотя невозможно полностью отказаться от встреч с агентами на улицах. Оперативным работникам теперь запрещалось идти на встречу с агентом прямо из посольства или других зданий, принадлежащих советским организациям. Перед каждой встречей оперативный работник в условленном месте садился в машину посольства и после проведения сложных проверок, направленных на выявление наблюдения, ехал на место встречи. После проведения встречи оперативный работник передавал полученные от агента материалы другому работнику резидентуры в ходе «моментальной встречи», когда они проходили мимо друг друга. Время и место встречи с агентами регулярно менялись, и все больше встреч проводилось в церквях, театрах, на выставках и в пригородах Парижа[136].

В начале пятидесятых годов прошлого века советская внешняя разведка продолжала активно и успешно внедрять свою агентуру во французские спецслужбы. Так, в 1954 году 30 % всех сообщений в Центр из парижской резидентуры содержали информацию, добытую ее агентами из французского разведывательного сообщества. Среди ценных агентов можно выделить четверых сотрудников SDECE («Носенко», «Широков», «Кораблев» и «Дубравин») и по одному сотруднику из службы внутренней безопасности DST («Горячев»), службы общей информации (Renseignements Generaux) («Гиз»), Министерства обороны («Лавров»), Министерства ВМС («Пижо») — Жорж Пак (с 1958 по 1962 год служил в Генеральном штабе Франции), посольства Новой Зеландии («Лонг») — Пэдди Костелло и прессы («Жигалов»).

После «провала» в Великобритании членов «Кембриджской пятерки» и усиления в стране контрразведывательного режима (началась «холодная война») Франция оказалась самой благоприятной и привлекательной из западноевропейских стран для советской внешней разведки. С одной стороны, французская контрразведка работала недостаточно эффективно и находилась в стадии формирования. С другой стороны — психологические особенности самих французов. Согласно выводам британского Объединенного комитета по разведке, датированным 1948 годом, которые пронизаны несколько абсурдным чувством превосходства, успех советского внедрения объяснялся «присущими французскому характеру недостатками», а также «широкой привлекательностью коммунизма во Франции». В соответствии с выводами комитета советская разведка могла использовать в своих интересах:

«(а) Естественную склонность к болтливости, свойственную французскому характеру, вследствие которой искушение передать „горячую» информацию, хотя бы и „строго доверительно», почти непреодолимо.

(b) Отсутствие „осознания необходимости обеспечения безопасности», что ведет к беспечности и недостаточным мерам по охране секретных документов.

(с) Определенное падение моральных принципов во Франции, которое, наряду с чрезвычайно низкой оплатой труда, может способствовать искушению „продать» информацию».

Можно все списать на традиционные трения между британцами и французами, если бы не один факт. Перебежчики из КГБ Владимир и Евдокия Петровы сообщили в 1954 году, что Центр

«находит разведывательную деятельность особенно легкой во Франции. Французская оперативная секция завалена тем, что выглядит как фотокопии оригинальных французских документов».

Парижская резидентура получила важную разведывательную информацию о позициях западных стран на переговорах перед берлинской конференцией в начале 1954 года, первой встречей между советским, американским, британским и французским министрами иностранных дел с 1949 года, и Женевской встречей на высшем уровне четырех держав в июле 1955 года, первой встречей глав правительств со времени встречи «Большой тройки» в Потсдаме, которая произошла за десять лет до этого. Благодаря дипломатическим шифрам, предоставленным «Журом» — шифровальщиком из МИДа Франции, завербованным в 1945 году, Центр, по-видимому, также имел доступ к огромному количеству материалов радио — и радиотехнической разведки Франции. В 1957 году «Жур» был награжден орденом Красной Звезды. Возможно, в основном благодаря «Журу» во время кубинского ракетного кризиса КГБ смог снабдить Кремль дословными копиями дипломатической почты, которой обменивались между собой Министерство иностранных дел Франции и ее посольства в Москве и Вашингтоне.

В 1955 году парижская резидентура завербовала нового агента в НАТО под псевдонимом «Жермен», которым руководил советский разведчик-нелегал, специально направленный из Центра. «Жермен», как и «Жур», был позднее награжден орденом Красной Звезды,

В 1956 году агент резидентуры «Дроздов» сообщил, что одна из подруг его жены «Роза», которая работала в штаб-квартире SDECE, забеременела после ночи со «случайным знакомым». По указанию резидентуры «Дроздов» оказал «Розе» финансовую помощь после рождения ее дочери в следующем году в надежде заложить основы для будущей вербовки. Однако разработка «Розы» продвигалась медленно. К 1961 году резидентура пришла к выводу, что она окажет отпор любой прямой попытке сделать ее агентом советской внешней разведки и вместо этого решила прибегнуть к вербовке «под чужим флагом». «Дроздову» удалось убедить ее регулярно передавать разведывательные сообщения для того, чтобы оказать помощь несуществовавшей «прогрессивной организации», членом которой он якобы являлся.