Лакей торжествующе ударил по двери кулаком.

— И опять я его надул! — с удовлетворением констатировал он. — Если бы я замешкался, он уже на вас набросился бы — к моему и к вашему огорчению. Я не в первый раз так развлекаюсь, в последний момент умыкая добычу из-под носа этого мерзавца.

— Вот как! — тяжело дыша, отозвался Кугель. — И какого рода мерзавец занимается охотой за посетителями у вас на террасе?

Привратник пожал плечами:

— О нем никто не знает ничего определенного. Он стал появляться только в последнее время, бродит по ночам между статуями. По всей видимости, это вурдалак, движимый неестественной похотью — каковой факт могли бы подтвердить несколько моих коллег, если бы они не погибли в результате его гнусных домогательств. Так что теперь, чтобы развеять скуку, я дразню эту тварь, чтобы вызвать у нее разочарование и досаду. — Лакей отошел на пару шагов, чтобы получше рассмотреть посетителя: — А вы? Какими побуждениями вы руководствуетесь? Ваша манера держаться, наклон головы и беспокойно бегающие глаза свидетельствуют об опрометчивости и непредсказуемости. Надеюсь, вы сможете сдерживать эти наклонности, если они на самом деле существуют.

— В данный момент, — сказал Кугель, — мои наклонности очень просты: меня устроила бы какая-нибудь ниша с кушеткой и что-нибудь съедобное на ужин. Предоставив мне такие удобства, вы обнаружите, что я — самый обходительный и благожелательный из людей. В частности, я готов принять участие в ваших развлечениях и придумать какую-нибудь новую приманку для вурдалака.

Лакей поклонился:

— Ваши потребности будут удовлетворены. Так как вы прибыли издалека, наша правительница хотела бы побеседовать с вами — и сможет оказать вам щедрое гостеприимство, намного превосходящее упомянутые вами минимальные запросы.

Кугель поспешил заверить привратника в отсутствии у него подобных амбиций:

— Я — человек низкого происхождения. Моя одежда испачкалась и пропотела. По сути дела, я воняю. Кроме того, я не отличаюсь красноречием, и от меня можно услышать только банальные пошлости. Лучше не беспокоить правительницу Силя.

— Мы постараемся устранить эти изъяны, — заверил его лакей. — Будьте добры, следуйте за мной.

Он провел Кугеля по коридорам, освещенным факелами, и наконец повернул в апартаменты, состоявшие из нескольких примыкавших одно к другому помещений.

— Здесь вы сможете вымыться. А я тем временем почищу ваш костюм и найду свежее белье.

Кугель неохотно разделся. Он выкупался, подстриг свои мягкие черные волосы, побрился и натерся ароматным, покалывающим кожу маслом. Лакей принес свежее белье и чистый костюм; освеженный, Кугель оделся и почувствовал себя гораздо лучше. Надевая куртку, он случайно прикоснулся к одному из граненых выступов амулета, с которым не расставался и в ванной. Откуда-то из-под пола послышался стон, полный отчаянной, безысходной скорби.

Лакей испуганно подпрыгнул, после чего присмотрелся к браслету на руке Кугеля. У него отвисла челюсть, он сразу стал вести себя подобострастно: «Глубокоуважаемый господин, если бы я сразу распознал ваше высокое происхождение, я провел бы вас в подобающие вельможные апартаменты и предложил бы на ваш выбор лучшие наряды из нашего гардероба».

— Я не жалуюсь, — отозвался Кугель. — Хотя, раз уж вы затронули этот вопрос, простыни не отличаются первой свежестью. — Шутливо подчеркивая свои слова, он постучал пальцем по выступу браслета, надетого на кисть левой руки, и последовавший горестный вой заставил задрожать колени лакея.

— Умоляю вас о снисхождении! — проблеял слуга.

— О чем тут говорить! — снисходительно успокоил его Кугель. — По правде говоря, я надеялся проникнуть во дворец инкогнито, если можно так выразиться, — чтобы посмотреть, как идут дела, ни во что не вмешиваясь.

— Весьма предусмотрительно с вашей стороны, — согласился лакей. — Не сомневаюсь, что при ближайшем рассмотрении их проступков вы пожелаете уволить мажордома Сармана и помощника шеф-повара Бильбаба. Что касается меня — может быть, когда ваше сиятельство соизволите восстановить прежнее величие Силя — для привратника Йодо, самого преданного и расторопного из ваших слуг, при дворе найдется какая-нибудь синекура…

Кугель ответил великодушным жестом:

— Если представится такая возможность — а в этом и состоит, разумеется, мое самое сокровенное желание, — я о вас не забуду. Пока что я хотел бы незаметно оставаться в этих апартаментах. Вы могли бы подать мне здесь какой-нибудь подходящий ужин — с отборными винами, разумеется.

Йодо низко поклонился, прижав к груди одну руку и почти подметая пол другой.

— Как будет угодно вашему сиятельству.

Лакей удалился. Кугель развалился на самом удобном из диванов и снова принялся изучать амулет, немедленно вызвавший у Йодо приступ беззаветной преданности. Руны по-прежнему оставались невразумительными, а граненые выступы браслета по-прежнему заставляли раздаваться таинственные кошмарные стоны и завывания, помимо их развлекательных качеств не выполнявшие никакой полезной функции. Вспоминая все известные ему магические формулы, Кугель пробовал привести амулет в действие заклинаниями, заговорами, командами и предписаниями — но тщетно.

Йодо вернулся в апартаменты без ужина, заказанного Кугелем.

— Ваше сиятельство! — объявил он. — Имею честь передать вам приглашение на вечерний банкет от прежней правительницы Силя, Дерви Корем.

— Как это может быть? — недовольно спросил испуганный Кугель. — Она не должна была подозревать о моем присутствии во дворце. Насколько я помню, я дал на этот счет недвусмысленные указания.

Йодо снова поклонился, подметая пол рукой.

— Я неукоснительно выполнял указания вашего сиятельства. Тем не менее ухищрения Дерви Корем превосходят мое понимание. Каким-то образом она узнала о вашем посещении и приказала мне передать приглашение.

— Что ж, так и быть, — угрюмо пробормотал Кугель. — Будьте так любезны, проводите меня. Вы упомянули ей о моем браслете?

— Дерви Корем знает обо всем, — уклончиво ответил Йодо. — Прошу вас, пройдите за мной.

Он снова провел Кугеля по длинным коридорам и, наконец, через высокий узкий арочный проход, ведущий в огромный зал. По обеим сторонам зала выстроились фигуры в бронзовых латах и в шлемах, украшенных в шахматном порядке белыми костяными и черными агатовыми пластинками. Фигур этих было сорок, но только шесть доспехов использовались живыми людьми; остальные поддерживались стойками. Закопченные перекладины высокого потолка опирались на преувеличенно удлиненных атлантов с причудливо искаженными лицами; на полу расстилался роскошный черный ковер с зелеными концентрическими кольцами.

Дерви Корем сидела в дальнем конце зала за круглым столом, настолько массивным, что рядом с ним она казалась девочкой — мрачно задумавшейся девочкой изысканной красоты. Кугель приблизился к ней с притворной самоуверенностью и сухо поклонился. Дерви Корем смерила его взглядом, выражавшим обреченную покорность судьбе, — глаза ее остановились на черном браслете. Глубоко вздохнув, она спросила:

— С кем я имею честь говорить?

— Мое имя не имеет значения, — ответил Кугель. — Называйте меня «ваше превосходительство».

Дерви Корем безразлично пожала плечами:

— Как