«Надо что-то делать. Надо! Надо! — мысленно подначивал он себя, прохаживаясь по маленькой комнатке с бокалом в руке — три шага туда, три шага обратно. — Кто ж сгорел на этом проклятом острове? Вот же какое дурное совпадение! А я уже на крючке, и этот труп ломает весь сценарий!»

Постучавшись, в трейлер вошел Гвоздев. Он был в камуфлированной униформе с чужого плеча, размера шестидесятого. Карманы, которые должны находиться на груди, съехали студенту на живот. Ширинка на брюках сместилась на уровень колен. Выглядел помощник как клоун.

— Неплохо он тебя разукрасил, — не преминул заметить Саркисян, запирая входную дверь на замок.

— Чуть зуб не выбил, сволочь, — проворчал Гвоздев и шмыгнул носом.

Саркисян подошел к окну и задернул штору.

— Не разнюхал, кто там сгорел? — спросил он тихо, кивая на стул.

— Нет! — прошептал Гвоздев, испуганными глазами глядя на шефа. — Вот же вляпались вы! И как вы теперь думаете из этой ситуации выбираться? Должно быть, уже есть какая-нибудь идея?

«Вот же гаденыш! — подумал Саркисян, поглядывая на студента. — Хочет дать мне понять, что это я вляпался и мне придется выбираться! Зря стараешься, мальчик!»

— Да, история неприятная, — задумчиво произнес Саркисян, глядя, как по стенкам бокала сползает маслянистая коньячная пленка. — А самое скверное то, что у передачи очень высокий рейтинг.

— Что ж тут скверного? — криво улыбнулся разбитыми губами Гвоздев.

— А то, что все мы теперь находимся под пристальным вниманием завистников и конкурентов. Если разнюхают про махинацию… — Саркисян сделал паузу и выразительно посмотрел в глаза Гвоздеву. — В которой, между прочим, ты принимал самое активное участие…

— Так я же… — попытался оправдаться Гвоздев, сославшись на то, что лишь выполнял поручение главного режиссера, но Саркисян его осадил:

— Молчи! Подумай лучше о своем будущем! Если в институте узнают, в каком обмане ты замешан, то вылетишь оттуда, как пробка! И не видать тебе диплома режиссера, как своих ушей!

— Так это ведь вы… — Гвоздев сделал вторую попытку оправдаться, но снова безрезультатно.

— Что?! — вспылил Саркисян. — Что ты хочешь сказать? Что выполнял мой приказ? Это ты потом своему ректору объяснишь! Бревин через неделю растрезвонит по всей Москве, как студент Гвоздев снимал его в ста метрах от гостиницы, выдавая это за необитаемый остров. Он будет рассказывать об этом как анекдот, чтобы потешить братву! А если меня спросят, я скажу, что ничего не знаю, что студент Гвоздев вступил в тайный сговор с Бревиным, чтобы мошенническим путем получить миллион рублей!

— Да что вы, Арам Иванович! — испугался Гвоздев. — Да разве я собирался что-нибудь против вас… Я не отрицаю, конечно же, я тоже виноват. Это наша общая с вами проблема.

— Ты уже начинаешь исправляться! — удовлетворенно произнес Саркисян и достал из шкафа второй бокал. — Выпей, чтобы на твоей губе твердый шанкр не вскочил.

— Что же делать? — насупившись, пробормотал Гвоздев, наполняя бокал коньяком.

— Думать! Это ведь твоя проблема, сынок. Чем я рискую? Ничем. У меня уже все есть. В том числе и деньги. А скандал лишь добавит мне известности.

— Но вы ж меня не бросайте! — произнес Гвоздев, жалобно улыбаясь.

— Не бросайте! — проворчал Саркисян. — Как жареный петух клюнет в задницу, так сразу: «Не бросайте, Арам Иванович!» Кто это мог быть? Вот скажи мне: какой, извиняюсь, мудак, залез на этот остров и устроил там пожар?

— Может, турист. Или рыбак… — неуверенно произнес Гвоздев, осторожно касаясь разбитыми губами краешка бокала.

— Да все берега кругом утыканы табличками, которые запрещают высадку на заповедные острова! — воскликнул Саркисян. — Значит, этот человек сознательно пошел на нарушение закона, за это и поплатился! Все беды в нашей стране из-за того, что люди плюют на законы. Вот я был в Штатах. Едешь по шоссе, а вокруг пустыня. И стоит табличка: частная собственность. И никакому американцу не взбредет в голову именно в этом месте свернуть с дороги и пописать на чужую землю. Потому что они уважают законы!

Проблема была вовсе не в нарушителе закона, который сгорел на острове, а в Бревине, и Гвоздев со страхом ждал, когда Саркисян закончит долгое вступление и перейдет к главному вопросу: что теперь делать с Бревиным?

Переход оказался на удивление ожидаемым.

— Так что теперь делать с Бревиным? — негромко спросил Саркисян, уклоняясь от молящего взгляда Гвоздева.

— Давайте вырежем эпизод с трупом. Будто никакого трупа там и в помине не было!

Саркисян остановился и, по-прежнему не глядя на помощника, буркнул:

— Ну? И что дальше?

— А дальше вы объявите, что Бревин снимается с соревнований за то, что грубо нарушил правила безопасности при разжигании костра, чем нанес экологии острова непоправимый вред.

Саркисян снова принялся ходить по комнате. «Снимается с соревнований! Ага, сейчас! И придется возвратить Бревину миллион рублей! Разбежался! Эти деньги мне самому нужны…» О том, что Бревин заплатил Саркисяну такую большую сумму, Гвоздев не знал. Может, и догадывался, но, во всяком случае, этого не показывал. Саркисян обмолвился с ним лишь о десяти тысячах, которые, дескать, пошли на покрытие долга за аренду пляжной зоны.

— Ты представляешь, что будет, когда я скажу Бревину: «Мы снимаем тебя с соревнований, потому что на твоем острове случился пожар!» Да он со своими братками всю базу вверх ногами поставит!

— Эх, — вздохнул Гвоздев. — Зря вы с ним связались… — Он тотчас опомнился, прикусил язык и с ходу придумал выход из положения: — А может быть, сжечь участок леса у гостиницы и продолжить съемки на новой натуре?

Саркисян неодобрительно взглянул на студента, постучал себя кулаком по лбу и сказал:

— А еще черной краской нарисовать на теле Бревина ожоги, из жвачки сделать волдыри на его лице и прожечь в нескольких местах униформу. Да? И на этом выжженном острове, питаясь исключительно углем, Бревин будет стремительно жиреть и страдать ежедневными запорами. Да, сынок, зритель глуп и туп! Но не до такой же степени!.. М-да, плакала твоя карьера режиссера.

— Арам Иванович! — взмолился Гвоздев и привстал со стула. — Но что мы еще можем сделать?

— Не ори! — оборвал его Саркисян, сдвинул край шторы и посмотрел в окно. Затем он сел в кресло, закинул ногу на ногу и посмотрел в глаза Гвоздева долгим взглядом.

— Все, в том числе и милиция, уверены, что на острове сгорел Бревин, — тихо произнес он. — Только мы с тобой и Чекота знаем, что это не так. И очень печально, что это не так. Ибо если бы Бревин на самом деле сгорел, то лучшего эпизода для «Робинзонады» трудно было бы придумать. Так зачем ломать голову и изобретать велосипед?

Гвоздев, не въезжая в довольно прозрачный намек шефа, заморгал и стал нервно дергать себя за волосы.