Умом я понимала, что на самом деле убитых не так уж и много. И уж точно меньше, чем оставила бы за собой толпа, если бы ей позволили захлестнуть площадь и растечься дальше, по сходящимся к собору проспектам. Но чувства не желали слушать голос разума, сквозь милосердный полог ночи они «видели» картину с пожелтевших книжных страниц: бескрайнее смертное поле, где мертвые тела навалены в несколько слоев, а кровавые ручьи сливаются в широкую реку.

— …что командир наш, долгих ему лет, не растерялся, — продолжал тем временем седоусый унтер, обращаясь к закутавшемуся в его шинель Молинари. — Приказ-то был: «Стоять, не пущать!», дурацкий, прямо скажу, приказ. Когда такая орда на тебя прет, как тут устоишь, да не пустишь? Тут и парового голема завалят, свистнуть не успеет. А он вывел нас вперед, за рогатки, дождался, пока первые ряды показались, и трубачу: «К атаке!» Мы и налетели — каждый по барабану опустошил, потом сабли наголо… ну и пошла работа.

Последнее слово, произнесенное спокойно-будничным тоном, заставило меня вздрогнуть — словно рядом с ухом проскрипели железом по стеклу. Я никак не могла привыкнуть, осознать, понять эту чудовищно извращенную способность людей рассуждать об убийстве как о тяжелой, зачастую неприятной, но все же вполне обычной работе. С чувством глубокой собственной правоты, что ужасало не меньше. У солдата она была проста и незатейлива: он выполнял приказы, защищая закон и порядок от кровожадной толпы. Но и у тех, лежащих на булыжнике, тоже имелась своя правда — напрасных поисков работы, голодных детей и долгих ночей, полных лишь тоскливой безнадежностью.

— …а тут, сэр, штука такая — пусть их против нас и сто к одному, но когда над башкой пули свистят, а после из порохового дыма красные демоны вылетают — тут всякая арифметика пропадает, один только страх остается.

Ответную реплику герцога я не расслышала, в очередной раз едва не провалившись в сон. Оказавшееся в относительном тепле и покое тело непременно желало расслабиться, даже бурда в чашке оказалась плохим союзником в борьбе с дремотной трясиной, старательно засасывающей меня в свои объятия. Гнилые корни, куда же пропал Кард? Посыльной с его указанием: «оставайтесь там же» вернулся почти час назад. Неужели…

— Глядите-ка… — прервал мои сетования удивленный возглас одного из драгун. — Вот красотища-то.

Появившийся из-за купола собора воздушный корабль и впрямь казался невероятно, завораживающе красив. Оспорить это высказывание было бы сложно даже эльфу, ведь создатели летающей игрушки явно черпали вдохновение в эльфийской же архитектуре, а еще точнее — в стиле великого Укчиэра, чьи концепции «в-гармонии-с-живым» и поныне определяют облик почти всех наших поселений. Мягкий свет нежным золотом лился из широких окон, серебристо искрился на сетчатых крылышках носовой фигуры, становился почти белым у основания парусов, плавно перетекал по ним в пастельно-розовый оттенок и, наконец, растворялся в сумерках на верхних перекладинах мачт. Монументально-суровая мрачность громадного собора еще больше оттеняла хрупкую красоту, рядом с величественным куполом яхта казалась яркой тропической рыбкой из коралловых лагун, удивленно разглядывающей мшистый северный валун.

Я так увлеклась ее созерцанием, что бело-синий мигающий огонек сигнального фонаря приняла за декоративный изыск — и с трудом вернулась из волшебного моря в реальный мир, лишь когда Молинари тронул меня за плечо.

— Кажется, наш извозчик прибыл, вэнда.

— Извозчик? — я непонимающе оглянулась. — Но я не слышала стука копыт…

— Воздушный извозчик, — пояснил герцог, — корабль прилетел за нами.

Убрав почти все паруса, яхта снижалась, держа курс прямо на россыпь костров. Я ожидала, что нам сбросят веревочную лестницу или что-то подобное, ведь судя по формам нижней части, яхта не была приспособлена для посадки на ровную поверхность — но сильно недооценила тягу аранийской аристократии к удобствам. Корабль завис, из черного провала люка вниз устремилось нечто, больше всего напоминающее… поставленную на лыжи карету. Всю в завитках и вычурной резьбе, с гербом владельца на борту, занавесками на окнах и даже ливрейным лакеем на запятках, услужливо распахнувшим дверцы, как только странная конструкция коснулась брусчатки.

— Вашу руку, вэнда? — Молинари встал и тут же, охнув, покачнулся.

— Сэр, может, вам помочь?

— Нет-нет, все в порядке, — вымученно улыбнулся герцог, — всего лишь лодыжка. Дюжину шагов как-нибудь дохромаю… а вот шинель, пожалуй, прихвачу. Этого хватит?

Унтер ловко поймал монету и, раскрыв кулак, пораженно уставился на тусклый золотой кругляш.

— Хватит на дюжину шинелей, сэр.

Роль степенного джентльмена на прогулке Молинари выдержал недолго — шагов пять-шесть.

— Уф… — едва слышно выдохнул он, мертвой хваткой уцепившись за мое плечо, — спасибо, вэнда.

— Похоже, — пробормотала я, — мне следует поменять лечащего врача. Ваш вид не очень-то внушает пациенту доверие по части высокой квалификации.

— Найдете лучшего, — буркнул Молинари, — дайте и мне адресок.

Вытянувшийся у «кареты» лакей наверняка был предупрежден, что должен встретить двух эльфов — но, судя по вытаращенным глазам, ему явно забыли сообщить об их потрепанности. Впрочем, захлопывать дверцу перед нами слуга все же не рискнул — длинные уши оказались убедительней рваной юбки и драгунской шинели поверх рубашки.

* * *

Если во внешнем облике яхты эльфийский стиль решительно торжествовал, то внутренние помещения представляли собой забавную смесь нашей эстетики и человеческой тяги к безвкусной роскоши, а острой приправой к этому сальмагунди служила гномская практичность.

— По крайней мере, — нарочито громко «шепнул» герцог, разглядывая пучок медных труб, на фоне классического «лесного полога» коридорного потолка выглядевших просто чудовищно неуместно, — это внушает надежду, что в каютах будет горячая вода.

— В каютах есть и горячая вода и ванны, — сопровождавший нас юный офицер не сумел оставить реплику Молинари без ответа. — Но мне приказано сопроводить вас в кают-компанию. Вас ожидают…

Выпалив эту фразу, он с тревогой оглянулся, видимо, всерьез опасаясь, что длинноухие сибариты закатят грандиозный скандал, требуя сначала дать им вволю понежиться, а уж затем вести к неким ожидающим — пусть даже в их число входит сама королева. Опасения не беспочвенные — но сейчас лично я была настолько выжата, что меня интересовали лишь два вопроса: далеко ли кают-компания и будут ли там достаточно мягкие кресла?

— Ожидают — кто? — любопытство Молинари оказалось чуть больше моего.

— Мне приказано сопроводить вас в кают-компанию, — заученно повторил юноша.

— А я хотел бы получить ответ на свой вопрос, — напомнил герцог.

— Вы его получите, как только перешагнете порог, — как оказалось, офицер не был совсем безнадежен в отношении чувства юмора. — Мы уже почти пришли. Кают-компания находится за этим поворотом…