– О да, припоминаю, одна из его бывших сотрудниц. А что именно тебя интересует?

– Просто мне хотелось уточнить, действительно ли это была она. Похоже, она звонила в пятницу, 21 марта. Верно?

– Абсолютно точно, – уверенно ответила Руфь. – Она еще спросила мистера Скорсони, – а он в это время как раз отправился в дом мистера Пауерса. Она очень настаивала, чтобы я связала ее с ним. Обычно я не даю номер телефона без его согласия, поэтому попросила ее перезвонить попозже, а сама позвонила ему в дом на побережье, и он ответил, что не возражает. Надеюсь, она не собирается с твоей помощью уличить ею в чем-нибудь этаком?

– Неужели ты могла такое подумать, Руфь? – рассмеялась я через силу. – Я всего лишь обратила внимание на номер телефона Джона Пауерса и подумала, что, возможно, именно с ним она и вела телефонные переговоры.

– О нет. В тот уик-энд его не было в городе. Как правило, в двадцатых числах он уезжает на несколько дней. У меня так и отмечено здесь на календаре. А мистер Скорсони присматривает за его собаками.

– Ну, тогда это многое объясняет, – произнесла я как можно более нейтральным тоном. – Ты мне очень помогла, Руфь. Осталось уточнить только одну деталь – его поездку в Тусон.

– Тусон? – переспросила она. В ее голосе послышалось легкое недоумение – такой тон у секретарши обычно бывает, когда она неожиданно узнает о событии, которое, по ее мнению, не планировалось. – О чем это ты, Кинси? Может, я больше смогу тебе помочь, если ты расскажешь, что за история приключилась с твоим клиентом. Мистер Скорсони всегда очень требователен в подобных случаях.

– О нет, это не слишком важно. Я и сама смогу все выяснить, так что не тревожься на этот счет. Позвоню Чарли, когда он вернется, и спрошу у него.

– Если собираешься ему звонить, я могу дать тебе номер его телефона в мотеле Санта-Марии, – предложила Руфь. Она пыталась услужить сразу обоим – ответить на мои вопросы в случае их корректности и выполнить указания Чарли в противном случае, оставаясь неизменно благожелательной и контролируя ситуацию. Надо признать, что для своего возраста она была весьма искусна.

Я послушно записала продиктованный номер, понимая, что никогда им не воспользуюсь, но в то же время с удовольствием фиксируя его местопребывание. Хотелось попросить ее не рассказывать ему о нашем разговоре, но я не придумала, как это лучше сделать, чтобы не насторожить Руфь. Оставалось надеяться, что по крайней мере в ближайшее время Чарли не станет у нее ничего выпытывать. Ведь если бы она рассказала ему, чем я интересовалась, он бы мгновенно просек, что я у него на хвосте, а уж это бы ему вряд ли понравилось.

Я попыталась связаться с лейтенантом Доланом из отдела по расследованию убийств. Его не было в управлении, но я оставила ему сообщение с грифом "Особой важности", чтобы он перезвонил мне, как только вернется.

Потом набрала номер Никки. Она подняла трубку только после третьего звонка.

– Привет, Никки, это я. Все в порядке?

– О да. Все нормально, – ответила она со вздохом. – Я еще не совсем отошла от известия о гибели Гвен и не знаю даже, что теперь делать. Ведь я никогда не пыталась понять эту женщину – настоящий позор для меня.

– Ты не узнала никаких подробностей от Долана? Я пыталась ему дозвониться, но его нет на месте.

– Удалось узнать совсем немного, – ответила она. – Долан был очень груб со мной – даже хуже, чем я его помнила. И он только сказал мне, что сбившая Гвен машина была черного цвета.

– Черного? – переспросила я сомневаясь. Потому что представляла себе светло-голубой "мерседес" Чарли Скорсони и ожидала услышать подтверждение: – Ты уверена?

– Именно так он и сказал. Полагаю, полиция сейчас обшаривает ремонтные мастерские и гаражи, однако до сих пор они ничего не нашли.

– Это действительно странно, – заметила я.

– Может, встретимся и выпьем чего-нибудь? Мне хочется знать, что же происходит.

– Немного позднее. Сейчас я пытаюсь связать между собой несколько концов. Послушай, мне еще кое-что надо у тебя узнать. Возможно, ты сможешь ответить на некоторые вопросы. Помнишь то письмо, написанное рукой Лоренса, что я тебе показывала? – спросила я.

– Конечно, адресованное Либби Гласс, – сухо ответила она.

– Так вот, теперь я почти уверена, что на самом деле письмо адресовано Элизабет Нэпьер.

– Кому? – спросила она.

– Попробую объяснить. Как я подозреваю, Элизабет была одной из его любовниц в те времена, когда он был женат на Гвен. Это мать Шарон Нэпьер.

– Вот это скандал! – воскликнула она. – Хотя и такое вполне возможно. Он никогда со мной особенно не делился на эту тему. Все его грязные делишки! Об этой истории меня как-то просветила Шарлотта Мерсер, только я не знала точного имени этой женщины. Господи, ведь все это началось еще в Денвере, после того как он окончил юридический колледж.

Немного поколебавшись, я спросила:

– Как ты думаешь, кто еще мог знать об этом письме? Кто мог его прочитать? Скажем, Гвен?

– Полагаю, что да, – ответила она. – Чарли тоже наверняка читал его. Ведь он работал в то время рядовым сотрудником в одной из фирм, представлявших интересы Лоренса в бракоразводном процессе, и, насколько мне известно, ему удалось изъять письмо из документов по делу.

– Что-что ему удалось? – удивилась я.

– Выкрасть письмо. Я просто уверена, это сделал именно он. Я никогда не рассказывала тебе, как закончился тот процесс? Стащив письмо, Чарли лишил представителей Гвен ключевого доказательства, поэтому она с треском проиграла это дело. Конечно, действовала она очень неумело, но в любом случае Лоренсу удалось соскочить с крючка.

– А что дальше случилось с письмом? Могло оно остаться у Чарли? – продолжила я.

– Не знаю. Мне всегда казалось, что письмо уничтожено, но не исключено, что он сохранил его. Тогда Чарли никто не поймал за руку, а адвокаты мужа даже понятия об этом не имели. Сама ведь знаешь, как в конторах пропадают бумаги. Возможно, кого-то из секретарей потом и уволили.

– А могла Гвен подтвердить в суде то, что ты сейчас мне рассказала?

– Так же как в свое время и я в управлении окружной прокуратуры? – спросила Никки, грустно рассмеявшись. – Откуда мне знать, что было известно Гвен.

– Как бы то ни было, сейчас она уже мертва, – заметила я.

– О! – вздохнула она, и улыбка с ее лица, похоже, испарилась. – У меня самой на душе кошки скребут. Ужасные мысли одолевают.

– Когда мне удастся распутать все до конца, я сообщу тебе. Но перед этим сначала позвоню, чтобы убедиться, что ты дома.

– Мы с Колином будем здесь. Похоже, дело движется к завершению, – неуверенно проговорила она.

– И очень стремительно, – подтвердила я.