– Глаза... мои глаза...

Он сделал шаг, другой, вытянув вперед руку, как слепой в незнакомой комнате, споткнулся и упал.

Вдруг дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился высокий прямой старик с тростью в руке.

Оксана удивленно взглянула на него.

– Андрей Михайлович? – проговорила она, не веря своим глазам. – Как вы здесь оказались? Как вы нашли меня?

– Меня прислали помочь вам... – ответил старик, оглядев подвал. – Но я вижу, что вы и без меня прекрасно справились. Ну, это не удивительно, имея такой медальон...

– Прислали? – переспросила Оксана. – Кто вас прислал?

– Высшие силы, которые заинтересованы в поддержании равновесия. Вы сыграли важную роль в этой вечной пьесе, и поэтому мне поручили о вас позаботиться. Но я подоспел только к финалу...

– Высшие силы, вечная пьеса... – Оксана пожала плечами. – Ничего не понимаю! Вот убийство из-за наследства, которое совершил этот человек, – это понятно... Кстати, что нам с ним делать?

– А мы сейчас позвоним нашему знакомому полицейскому, майору Супникову, то есть Ступникову. Пускай заберет его. Он будет очень доволен... закроет дело о взрыве...

– Стоит ли? – усомнилась Оксана. – Он со мной так грубо разговаривал... И второй тоже, этот, как его... Мухин...

– Работа у них такая! – Старик усмехнулся, в его руке возник мобильный телефон, он поднес его к уху и проговорил женским голосом с заметным акцентом: – Майор Ступников? Зульфия Насреддинова вас беспокоит... уборщица я... в мини-отеле «Шаляпин» работаю... так вот у нас в подвале какой-то человек прячется, он мне в пьяном виде признавался, что это он устроил взрыв в поезде Москва–Петербург. Да-да, Насреддинова, Зульфия Ахметовна...

Закончив разговор, Андрей Михайлович щелкнул пальцами, и телефон исчез.

– Кто вы такой? – спросила Оксана, удивленно наблюдавшая за ним.

– Пенсионер, – ответил старик. – Знаете, как скучно на пенсии? Читаю, конечно, иногда лекции по истории, статьи пишу, но все же... Вот я и берусь иногда за разные интересные дела. Кстати, меня просили забрать у вас ваш замечательный медальон. Он выполнил свое земное предназначение и должен вернуться к своим настоящим хозяевам.

– Жаль, – вздохнула Оксана, снимая медальон с шеи. – Я так к нему привыкла... И эта вещь так давно в нашей семье...

– Я понимаю, – улыбнулся Андрей Михайлович, – но мне поручили передать вам, что взамен медальона вы получите другой дар. Вы проживете хорошую долгую жизнь. И ваша дочь будет похожа на мать и очень счастлива...

– Дочь? – удивленно переспросила Оксана. – Но у меня нет никакой дочери... даже в проекте...

– Значит, будет! – уверенно ответил старик. – И очень скоро. Те, кто передал вам это, никогда не ошибаются.

Оксана хотела сказать, что у нее и мужа-то теперь нет, так что нужно еще для дочери отца подобрать, но Андрей Михайлович подал ей руку и заторопился, сказав, что полиция приедет скоро и ни к чему им тут с ними общаться.

* * *

Они выбрались из подвала, причем старик уверенно вывел Оксану через неприметную дверь прямо во внутренний двор, чтобы не идти через отель. Когда они очутились на улице, у Оксаны зазвонил мобильник.

– Извини, дорогая, – голос у Олега был очень расстроенный, – мне придется срочно уехать. Начальство вызывает в Москву.

– Как? – Она сама не ожидала, что так расстроится.

– Я уже на вокзале, если можешь, приезжай... Очень прошу...

И Оксана помчалась на Московский вокзал, чтобы успеть к отходу вечернего «Сапсана».

Олег ждал ее у вагона. При виде платформы и поездов ей стало нехорошо. Она схватилась за шею – и не нашла там привычной цепочки от медальона. Жаль... Но, как там сказал Андрей Михайлович, этот удивительный старик, теперь у нее будет новая жизнь, и все будет хорошо.

– Оксана! – Олег подскочил и взял ее за руку. – Что с тобой? Ты как-то изменилась...

Он заглянул ей в глаза, которые сияли, как августовские звезды, и неожиданно сказал:

– Поедем сейчас со мной...

– Нет уж! – Она рассмеялась. – Мне надолго хватило этих поездок!

– Да! Извини, я закрутился и не успел выяснить, что там с делом Валентины Лесневской, – быстро заговорил он, – но там, в Москве, это даже удобнее, я займусь этим...

– Не надо. – Оксана положила руки ему на плечи, – ты прав, про это надо забыть. Забыть и жить дальше.

– Зайдите в вагон! – крикнула проводница. – Время!

– Я приеду! – сказал Олег. – Скоро приеду!

– По делам? – спросила Оксана, но двери вагона уже закрылись.

– Нет! – кричал он беззвучно. – Не по делам, я приеду к тебе! Понимаешь?

Поезд тронулся. Она улыбалась, и волосы цвета майского меда развевались на ветру.

* * *

Октября двенадцатого дня лета от Рождества Господнего тысяча пятьсот пятьдесят четвертого перед воротами города Нойбаха появился одинокий путник. Это был сгорбленный, сутулый монах доминиканского ордена в изодранном, поношенном плаще с низко опущенным на лицо капюшоном.

– Кто таков? – окликнул монаха городской стражник.

– Ордена доминиканцев смиренный брат Бернар... – ответил монах жалобным, гнусавым голосом.

– Чего тебе надо в нашем городе?

– Я ищу себе пропитания именем Божьим... Господь наш завещал во имя Его оказывать гостеприимство нищим и бездомным...

– Ладно, проходи, Божий человек! – смилостивился стражник и пропустил монаха в ворота.

Монах шел по кривым улочкам Нойбаха, опираясь на посох и поглядывая по сторонам из-под своего капюшона, словно припоминал что-то давно забытое. Наконец он остановился перед постоялым двором, над распахнутыми воротами которого красовалась вывеска с пивным бочонком и свиным окороком.

На крыльце стоял пузатый мужчина в коричневом засаленном кафтане. Оглядев монаха, он недовольно проговорил:

– Чего тебе надо?

– Дозволь мне переночевать у вас на конюшне, добрый господин...

– Нам ни к чему попрошайки! Пошел прочь, нищеброд!

– Пожалей меня, добрый господин! Я иду с самого рассвета, ноги мои подкашиваются от усталости, живот подвело от голода. Я переночую в вашем славном городе, а с рассветом пойду дальше, поищу пристанище в одном из монастырей нашего ордена...

С этими словами монах как бы невзначай отбросил капюшон.

Открылось белесое, отвратительное лицо, изъеденное проказой.

– Господи помилуй! – Хозяин постоялого двора испуганно перекрестился. Он знал, что отказать прокаженному – дурная примета, и отступил в сторону: – Ладно, переночуй на конюшне, только не показывайся в харчевне, не то распугаешь всех моих постояльцев!