«Почему во сне или проходя лесом я слышу музыку в шуме ветра?»

— Музыка — это форма искусства, организующая звуки и тишину, мадомазела Леони. Мы видим в ней развлечение, забаву, но в ней много больше того. Лучше взгляните на нее как на знание, выраженное в терминах тона, мелодии и гармонии, так сказать — в терминах ритма, то есть темпа и размера, и в терминах качества звука: тембра, силы и текстуры. Проще говоря, музыка — это персональный отклик на вибрацию.

Она кивнула.

— Я читала, что она в определенных ситуациях может создавать связь между этим и другими измерениями. Вы думаете, в таких утверждениях может быть истина, мсье Бальярд?

Он встретил ее взгляд.

— Все, что может измыслить человеческий разум, уже существует в пределах природы, — сказал он. — Все, что мы делаем, видим, записываем, обозначаем, все это — эхо глубоких рубцов вселенной. Музыка — это невидимый мир, становящийся зримым посредством звука.

У Леони сжалось сердце. Сейчас они приблизились к самой сути. Все это время, как понимала она теперь, она продвигалась к минуте, когда расскажет ему, как нашла скрытую в лесах часовню, как ее привели туда обещания тайн, найденные в книге. Такой человек, как Одрик Бальярд, поймет. Он скажет ей то, что она жаждет узнать.

Леони глубоко вздохнула:

— Вы знакомы с картами Таро, мсье Бальярд?

Его лицо не дрогнуло, но взгляд стал острым.

«Право, как будто он ожидал такого вопроса…»

— Скажите мне, мадомазела, — наконец откликнулся он, — ваш интерес связан с тем, что мы обсуждали до сих пор? Или это отдельная тема?

— И то и другое. — Леони почувствовала, как горячо стало ее щекам. — Я спрашиваю потому, что… потому что я нашла в библиотеке книгу, очень старомодно написанную. И сами фразы неясны, и в ней было что-то… — Она замялась. — Я не уверена, что постигла истинное значение.

— Продолжайте.

— Этот текст, там утверждалось, что это свидетельство о подлинных событиях, случившихся с…

Она сбилась, не зная, называть ли автора. Мсье Бальярд закончил мысль за нее.

— С вашим покойным дядей, — сказал он, улыбнувшись ее нескрываемому удивлению. — Я знаю эту книгу.

— Вы ее читали?

Он кивнул.

Леони облегченно выдохнула.

— Автор… то есть мой дядя, говорит о музыке, вплетенной в ткань вещественного мира. Определенные ноты способны — так он пишет — призывать духов. И карты Таро тоже были связаны и с музыкой, и с самим местом — рисунки, вызванные к жизни при установлении связи между мирами. — Она запнулась… — Там упоминалась часовня над склепом на этой земле, и говорилось, что в ней произошло некое событие. — Она подняла голову. — Вы сами ничего не слышали о таком происшествии, мсье Бальярд?

Он твердо встретил взгляд ее зеленых глаз.

— Слышал.

До этой минуты она, может быть, собиралась скрыть от него обстоятельства своей вылазки, но под его мудрым взыскательным взглядом не могла уклониться от истины.

— Я… я ее нашла, — сказала она. — Это наверху, в восточной части леса.

Леони обернула разгоревшееся лицо к открытому окну. Ей вдруг мучительно захотелось оказаться снаружи, скрыться от свечей, от застольной болтовни, от духоты комнаты. И она вздрогнула, будто тень прошла за ее спиной.

— Я тоже ее знаю, — сказал он. Помолчал, выжидая, и добавил: — И, полагаю, об этом вы и хотели меня спросить?

Леони снова повернулась к нему лицом.

— Там, над дверью старой часовни, над аркой есть надпись…

Она повторила, как умела, неуклюже выговаривая непонятные слова:

— «Aici lo tems s'en, va res l'Eternitat».

Бальярд улыбнулся:

— У вас хорошая память, мадомазела.

— Что это значит?

— Надпись несколько искажена, но по сути означает: «Здесь, в этом месте, время уходит в вечность».

На миг их глаза встретились. Ее горящий, разгоряченный от выпитого белого вина взгляд, и его — ровный, спокойный и мудрый. Потом он улыбнулся.

— Вы очень напоминаете мне, мадомазела Леони, одну девушку, которую я знавал встарь.

— Что с ней сталось? — спросила Леони, мгновенно заинтересовавшись.

Он промолчал, но она видела, что он вспоминает.

— О, это другая история, — тихо ответил он. — Еще не приспела пора рассказывать ее.

Леони видела, как он уходит в себя, погружаясь в воспоминания. Кожа его вдруг показалась прозрачной, морщины на тонком лице пролегли глубже, словно высеченные в камне.

— Мы говорили о том, как вы нашли часовню, — напомнил он. — Вы входили?

Леони вспомнился тот вечер.

— Входила.

— Тогда вы прочли и надпись на полу: «Fujhi, poudes; Escapa, non». И эти слова не идут у вас из головы?

Леони широко распахнула глаза.

— Да, но как вы узнали? Я даже не понимаю их смысла, но они все время звучат у меня в голове.

Он помедлил, прежде чем спросить:

— Скажите мне, мадомазела, что, по-вашему, вы нашли там? В часовне?

— Место, где бродят духи, — услышала она собственный голос и поняла, что сказала правду.

Бальярд молчал, казалось, целую вечность.

— Вы недавно спросили меня, верю ли я в духов, — проговорил он наконец. — Есть духи и духи. Одни не могут найти покоя, потому что совершили зло, и должны обрести прощение или искупление. Есть и такие, которым причинили зло, и они обречены скитаться, пока не найдут исполнителя правосудия, который исправит причиненную им несправедливость.

Он смотрел на нее.

— Вы искали карты, мадомазела Леони?

Она кивнула и тут же пожалела об этом, потому что комната сразу же поплыла перед глазами.

— Но я их не нашла.

Она замолчала, вдруг почувствовав себя больной. В животе крутило, ее тошнило, словно на борту корабля в качку.

— А нашла я только листок с нотами для фортепиано.

Ее голос звучал глухо, как суконный, словно она говорила из-под воды.

— Вы забрали его из часовни?

Леони вспомнила, как засовывала ноты с подписанными на них словами в глубокий карман своей вязаной кофты и как бежала из нефа часовни через сумеречный лес. И как потом вложила листок между страницами «Таро».

— Да, — сказала она, едва не споткнувшись на этом слове, — забрала.

— Леони, послушайте меня. Вы верны и отважны. Это хорошие качества, когда их применяют благоразумно. И вы умеете любить, хорошо умеете. — Он взглянул через стол туда, где сидел Анатоль, потом его взгляд метнулся к Изольде и снова вернулся к Леони. — Боюсь, впереди вас ждут большие испытания. Ваша любовь будет испытана. Вам придется действовать. Ваша помощь нужна будет живым, а не умершим. Не возвращайтесь к часовне, пока… если это не будет абсолютно необходимо.