– Где вы его нашли, миссис Харрис?

– Этот негодник пробрался ко мне на кухню. – Миссис Харрис цокнула языком и небрежно потрепала пса по холке. – Знает, где вкусненькое, а? Я бы, конечно, его угостила – знаете, я люблю песиков. Хотя мой дорогой мистер Харрис, бедняжка, их терпеть не мог и запрещал мне заводить дома собачку. Но моя мама, упокой, Господи, ее душу, всегда говорила, что…

– Миссис Харрис, – перебил инспектор нетерпеливо, – хотите сказать, что, кхм, пес проник в ваш дом? Без ордера?

И сурово уставился на сенбернара. Тот пристыженно опустил голову.

Миссис Харрис вытаращила глаза.

– Ордера? Да господь с вами, инспектор! Собачка у вас, конечно, умненькая. Но куда ей о таких человеческих штучках знать? Вот мой мистер Харрис, бедняжка…

– Спасибо, миссис Харрис. – Инспектор взял ее под локоть и повел незваную гостью прочь с излучины. – Я… Мы с констеблем Догсли очень вам благодарны.

– Ах, не стоит! – засмущалась она. – Вот мамины пекинесы, проказники…

Когда визгливый голос миссис Харрис удалился, я позволила себе расхохотаться.

Пес улегся на землю и прикрыл голову лапами. Впрочем, это ему не помогло.

– Как вам не стыдно, констебль, – пожурил вернувшийся инспектор. – Повезло, что бедная женщина не поняла, кто вы такой.

Губы его были сурово сжаты, зато в глазах плясали смешинки.

– Гав, – понурился констебль, всем своим видом давая понять, что осознал и раскаялся.

В последнее, впрочем, я не поверила. Инспектор тоже.

– Зачем вам это понадобилось, Догсли? – поинтересовался он, вздохнув.

Констебль завилял хвостом – мол, все понимаю, да сказать не могу, – коротко тявкнул и убежал в кусты. Интересно, у него там форма припрятана? Или оборотни при смене облика сохраняют костюм? Никогда не задавалась этим вопросом.

Из кустов выбрался помятый и сконфуженный, но все-таки одетый констебль. Даже в шлеме!

– Сэр! – Он вытянулся и отрапортовал ломким от волнения баском: – У меня были основания полагать, что миссис Харрис причастна к анонимным письмам, сэр!

– Основания? – Инспектор почесал бровь. – Это какие же?

– Запах, сэр, – ответствовал констебль важно. – Благодаря своему нюху я пришел к выводу, что в пирожках было использовано редкое сочетание специй. Путем опросов я установил…

– Долго репетировали? – перебил инспектор с усмешкой.

И впрямь, констебль говорил как по писаному.

Он залился краской.

– Ну-у-у… Да, сэр.

– Продолжайте, – велел инспектор, сбив с младшего по званию спесь.

Я опустилась на парусиновый стул и взяла удочку, чтобы не смущать полицейских. Рыба – и это весьма благородно с ее стороны – наживку игнорировала, так что я могла слушать в оба.

– Такие специи использует миссис Харрис, сэр! – выпалил констебль.

– И вы не нашли ничего лучшего, как пробраться к ней на кухню? – скептически уточнил инспектор.

– Я хотел убедиться, сэр! – Констебль нервно поправил сползший на нос шлем.

– Убедились?

– Так точно, сэр.

– А вам не приходило в голову, что автор анонимок попросту купил пирожок? – осведомился инспектор устало и покосился на меня.

Свидание летело псу – точнее, оборотню – под хвост.

– Нет, сэр! – заявил констебль уверенно. – Слишком сильный запах. Может, это все-таки она, сэр? Как бы проверить?

– И что вы предлагаете? Очевидно, ничего подозрительного во время своей вылазки вы не обнаружили?

– Нет, сэр. – понурился констебль Догсли.

Я вздохнула. Не хотелось навлекать неприятности на доктора Пэйна, но деваться некуда.

– Констебль, – позвала я, отложив удочку, – понюхайте-ка вот это.

И со всеми предосторожностями извлекла из кармана анонимку.

Глаза Догсли вспыхнули, хвостом он не завилял лишь потому, что в этом облике хвоста у него не было.

Констебль присел на корточки и громко принюхался, забавно шевеля носом.

– Мята… эвкалипт… сосновая живица… гусиный жир… Похоже на лечебную мазь, сэр! Я постараюсь взять след.

Инспектор махнул рукой.

– Ищите, Догсли, ищите. Но чтобы без фанатизма. – Он отвел подчиненного в сторонку и скомандовал грозным шепотом: – И только рискните показаться мне на глаза до полуночи!

Я сделала вид, что оглохла.

Констебль громко утопал прочь, а инспектор подошел ко мне и прочистил горло.

– Простите, Мэри.

– За что же? – обернулась я.

– Боюсь, слухов теперь не избежать.

И он винит себя в этом? Мягкое тепло укутало мою истерзанную душу… Так могли бы написать в каком-нибудь из романов, которые любила моя мать. Отец был одинаково суров и к ней, и к нам, детям. Чистота и безупречность – вот что от нас требовалось. А мы, увы, безгрешными не были. Мама находила утешение в романах, и кто я такая, чтобы ее осуждать?

Я положила руку инспектору на плечо и попросила мягко:

– Не беспокойтесь, Этан. Моей репутации в Дорсвуде все равно конец, так что переживать не о чем. К тому же я не собираюсь оставаться тут дольше необходимого.

– Не собираетесь? – воскликнул он, взяв мои ладони в свои. – Но куда вы поедете?

– Куда угодно. – Я по-прежнему безмятежно улыбалась, стараясь не показать, как больно кольнуло сердце. – Роуз скоро выйдет замуж… Конечно, она слишком добросердечна, чтобы выгнать на улицу старую тетку, и нашла бы мне место в своем доме, но я не собираюсь этим пользоваться.

– Она любит вас.

– Я тоже люблю Роуз, – пожала плечами я. – Однако не горю желанием становиться приживалкой. Роль престарелой тетушки, которой все помыкают, не по мне.

Этан кашлянул.

– Я думал, вы хотите, чтобы они с доктором поженились. Тогда вы могли бы жить неподалеку.

Я сделала вид, что не поняла намека.

– Леди Присцилла не слишком во мне нуждается и вряд ли станет держать, когда Роуз уйдет.

Он дернул уголком губ.

– Я не о леди Присцилле, и вы прекрасно об этом знаете. Чарльз… – Этан сжал мои пальцы. – Он влюблен в вас, Мэри.

Что там Чарльз говорил о честной игре? Он был прав.

– Возможно, – согласилась я легкомысленно. – И что с того? Такие, как Чарльз, не женятся.

Нашу в высшей степени занимательную беседу прервал странный звук – приглушенный грохот и всплеск.

– Озеро! – побледнел инспектор, выпуская мои руки. – Я слышал, Родерик Хьюз и леди Сибил катаются на лодке!