На сей раз это был уже не ветер. Тесс узнала неровный звук работавшего с перебоями двигателя еще до того, как свет фар упал на изгиб дорожки. Встав на одно колено, она как следует натянула бейсболку, чтобы не сорвало ветром. Видно, придется подойти поближе и все точно рассчитать по минутам. Если попытаться выстрелить из засады, можно промахнуться даже с небольшого расстояния: инструктор по стрельбе сказал, она может полагаться на «лимоновыжималку» при дальности не более десяти футов. Он также рекомендовал ей приобрести более надежный пистолет, но она не сделала этого. И еще одно. Надо было не только стрелять наверняка, но и убедиться в том, что в грузовичке именно Штрельке, а не его брат или там приятель.

У меня же нет плана.

Однако что-то планировать было уже слишком поздно, ведь пикап оказался тот самый, а когда вспыхнул прожектор, Тесс заметила бурую кепчонку с белесыми проплешинами. Еще она увидела, как Громила прищурился от света, и поняла, что он на какое-то мгновение ослеплен. Сейчас или никогда.

Я — та самая отважная женщина.

Без всякого плана и даже не размышляя, она спокойно вышла из-за грузовика большим уверенным шагом. Ветер трепал широкие штанины ее брюк. Когда она открыла пассажирскую дверцу, ей бросился в глаза перстень с красным камнем на руке. Громила держал бумажный пакет с чем-то похожим на коробку внутри. Видимо, пиво — упаковка из двенадцати штук. Он повернулся к ней, и случилось нечто ужасное: она раздвоилась. «Отважная» увидела перед собой животное, которое насиловало ее, душило и затолкало в трубу к двум другим уже разлагавшимся трупам. Прежняя же Тесс увидела перед собой несколько более широкое, чем в пятницу, лицо со складками возле рта и морщинами вокруг глаз, которых тогда не наблюдалось. Однако, отмечая это, она все же слышала, как у нее в руке дважды рявкнула «лимоновыжималка». Первая пуля пробила Штрельке горло чуть ниже подбородка. Вторая, проделав черную дырку над его мохнатой правой бровью, разбила с водительской стороны боковое стекло. Он завалился на дверь, сжимавшая бумажный пакет рука разжалась и опустилась. Его тело дернулось в мощной предсмертной судороге, и рука с перстнем глухо стукнула по центру руля, нажав на сигнал. В доме вновь залаяла собака.

— Да нет же, это — он! — С пистолетом в руке она стояла перед открытой дверцей пикапа. — Он — кто ж еще!

Тесс бросилась вокруг пикапа спереди, не удержавшись на ногах, упала на колено, поднялась и рванула на себя водительскую дверь. Штрельке вывалился и стукнулся головой о свою гладко асфальтированную дорожку. Его кепчонка слетела. Правый глаз, выдавленный вошедшей чуть выше в голову пулей, уставился на луну. Левый смотрел на Тесс. Но убедило ее в конечном итоге не лицо — лицо с морщинами, которые она впервые видела; рябое от старых оспин, которых в пятницу не было.

Он просто здоровый или прямо здоровенный? — спросила тогда Бетси Нил.

Здоровенный, ответила Тесс, а этот был… еще больше! Ее насильник выглядел на шесть футов и шесть дюймов — так ей показалось, когда он вылез из своего пикапа (вот из этого самого пикапа, без всяких сомнений). Объемный живот, мясистые ляжки и широченные плечи. Однако в этом человеке было как минимум шесть футов и девять дюймов. Отправилась выслеживать Громилу, а прикончила Громадину.

— О Боже… — вырвалось у Тесс, и ветер унес оброненные ею звуки. — Боже всемилостивый, что я наделала?!

— Ты убила меня, Тесс, — отозвался лежавший на земле мужчина… и это определенно так и было, принимая во внимание зиявшие в его голове и горле дырки. — Ты, как и собиралась, пошла и убила Большого Громилу.

Силы оставили ее. Она опустилась возле него на колени. Над ней в негодующем небе светила луна.

— Но ведь кольцо… — шептала она. — Кепка, этот пикап.

— Он носит кольцо и кепку, когда выезжает на «охоту», — ответил Большой Громила. — И берет этот пикап. Когда он ищет новую жертву, я в рейсе, и если его кто-то видит — тем более за рулем, — то думает, что это я.

— Как он может? — спросила Тесс у трупа. — Ты же его брат.

— Он ненормальный, — терпеливо объяснял Большой Громила.

— И раньше это срабатывало, — вмешалась Дорин Маркис. — Когда они были моложе, у Лестера начались проблемы с полицией. Вопрос в том, покончил ли Роско Штрельке с собой из-за этих проблем или из-за того, что Рамона заставила старшего брата Эла взять вину на себя. Возможно, Роско Штрельке собирался о чем-то рассказать, но Рамона его убила, представив все как самоубийство. Так как же все было, Эл?

Однако Эл ничего не стал говорить по этому поводу. Он просто замолчал. По сути, намертво замолчал.

— Я расскажу, как, на мой взгляд, все произошло, — предложила Дорин. — Видимо, Рамона понимала, что, попади твой младший братец на допрос даже к мало-мальски смышленому полицейскому, могут вскрыться вещи гораздо более серьезные, чем желание пощупать девочек в школьном автобусе, подглядывать в машины притормозивших на обочине любовников или что-то подобное. Подозреваю, ей удалось убедить тебя взять вину на себя, а своего мужа — умолкнуть. А не убедить, так пригрозить. И либо из-за того, что полиция так и не довела дело до процедуры опознания, либо по причине отсутствия выдвинутых обвинений все это сошло им с рук.

Эл ничего не говорил.

Стою на коленях и разговариваю сама с собой, изображая других, думала Тесс. Я окончательно лишилась рассудка.

Однако в глубине души она понимала, что так, напротив, пытается сохранить разум. И единственная возможность сделать это — разобраться во всем. Ей казалось, история, рассказанная голосом Дорин, была если не всей правдой, то приближалась к правде. Пусть она основывалась на домыслах и весьма спорных выводах, эта версия не была лишена смысла и в определенной степени увязывалась с тем, что говорила Рамона в последние минуты жизни.

Ты не понимаешь… Ты совершаешь ошибку.

Согласна, ошибку. Этой ночью она сплошь и рядом совершает ошибки.

Нет, не сплошь и рядом. Она была в этом замешана. Она знала.

— А ты? — спросила Тесс убитого мужчину. Она было потянулась, чтобы схватить его за плечо, но тут же отдернула руку. Там, под рукавом, он наверняка еще теплый. И возможно, считает, что еще жив. — Ты знал?

Он не отвечал.

— Позволь, я попробую, — вновь вступила Дорин. И своим милейшим, располагающим к откровениям голосом пожилой дамы — что неизменно срабатывало в книгах — спросила: — Что же вам было известно, господин Водитель?

— Иногда возникали подозрения, — признался он. — Но я как-то об этом не думал, просто занимался своим бизнесом.

— А ты разве у матери не спрашивал?

— Точно не помню, — ответил он, и Тесс показалось, что он старается не смотреть на нее своим неестественно выпученным правым глазом. Разве можно что-то утверждать наверняка при таком беззастенчивом сиянии луны?