Ты же сказал, в сквере на Кропоткинской, а ме­сто не указал.

Как живешь, Демидыч?

Нормально.

Слышал, на повышение пошел?

О чем ты, командир?

Телохранитель следователя Генеральной проку­ратуры!

Что приказали, то и делаю.

Как платят? Хватает?

Зачем позвал, командир? — помолчав, хмуро спро­сил Демидыч.

Предупредить об опасности.

Демидыч мельком глянул на полковника, неопре­деленно хмыкнул.

Для чего магнитофон-то отобрал у господина Фиш­кина?

Не люблю, когда бабу забижают...

А телохранителей пришиб за что?

Кто?

Не я же!

Не видал я никаких телохранителей, — угрюмо произнес Демидыч.

Ты приговорен, Демидыч. Пришить могут в лю­бую минуту.

Интересно...

Ничего интересного не вижу.

Интересно, откуда ты-то все знаешь?

Смотрю, соображать научился. Или кто-то научил?

Не надо, командир...

Некоторое время они молча курили.

Я женился, Демидыч, — негромко сказал Сар­гачев.

А на свадьбу, значит, не пригласил...

Свадьбы не было. Обвенчался.

Перед Богом-то оно вернее.

Обвенчался с женщиной, которую любил с юно­шества. Люблю и сейчас. Насмерть.

Это хорошо, — солидно ответил Демидыч. — Так и положено.

Что же ты не поинтересуешься, кто она?

На кой? Любишь, и ладно.

Она большой человек, Демидыч. Член прави­тельства.

Стрельникова, что ль?

Догадался, — улыбнулся Саргачев.

Ничего мудреного. Одна баба в правительстве.

Мне нужна твоя помощь, — перешел к делу Сар­гачев.

Говори, командир.

До того как стать вице-премьером, Лариса руко­водила женским движением. Имела дела с коммерчес­кими банками и фирмами. Подписывала документы...

Саргачев умолк, обдумывая, как бы получше по­дойти к главному вопросу, но Демидыч предупредил его:

Короче, командир, ты хочешь, чтобы я забрал документы и передал тебе?

С умным человеком и поговорить приятно, — широко улыбнулся полковник.

Посмотрел я, командир, на всю эту жизнь блядс­кую и понял: рви свой кусок, пока не поздно!

Твоя работа стоит десять тысяч долларов. Аванс — две с полтиной.

Не-е, — отказался Демидыч. — Принесу, тогда и разговор будет. Все, что ли?

Когда ждать?

Брякну. А этим, козлам фишкиным, передай, уши обрежу, сукам.

Уже передано.

Чего ж тогда стращал, командир? — укоризнен­но произнес Демидыч.

Давно не встречались, а люди, сам знаешь, ме­няются.

Ну, ну, — пробурчал Демидыч. — Пошел.

Саргачев пожал ему руку, проводил товарища дол­гим взглядом, встал и зашагал по аллее сквера. Вне­запно он остановился и хлопнул себя по лбу.

Ч-черт!

Не поминай черта, голубок, — сказала прохо­дившая мимо старушка. — Не к добру!

Демидыча он догнал на переходе через улицу.

Я ж тебе самого главного не сказал!

Парень вопросительно уставился на полковника.

Необходимы три документа...

Фальшивки? — перебил Демидыч.

Они самые.

Ты запыхался, командир, — улыбнулся Деми­дыч. — Отдохни.

Уже в машине припоминая разговор, самого парня, его облик, Саргачев ненадолго засомневался в правиль­ности своего поступка, вероятно, не стоило быть слиш­ком откровенным, но он хорошо понимал, зная упря­мый характер Демидыча, что воздействовать на него можно лишь таким способом. Приказом парня было не взять, дело-то скользкое. Не было другой возмож­ности заполучить документы у следователя Федотовой, кроме как через Демидыча.

Лилю Федотову Демидыч застал в самых расстроен­ных чувствах.

Выпустили Фишкина! — ответила она на вопро­сительный взгляд парня. — Под залог в два с полови­ной миллиона долларов.

И вы все согласились?

Нет, я жалобу подала. На имя генерального про­курора.

Ну и порядок.

Демидыч, Демидыч, — вздохнула Лиля. — Ты ведь не при советской власти живешь! При демокра­тии!

Прокурор он при любой власти прокурор, Дело ­то ясное.

Знаешь, сколько тянется следствие?

Не год же!

Больше протянут! Но я заставлю Турецкого и Чижова поднатужиться, закончить следствие побыст­рее. Хотя что толку? Фишкин-то уже на Багамах!

Прижучим.

Один раз у тебя прошло. Во второй — пулю схло­почешь.

Чего-то меня сегодня все стращают, — ухмыль­нулся Демидыч.

И кто же еще, кроме меня?

Друг. Между прочим, обвенчался.

Не твой ли бывший командир?

Во дает! — ошеломленно выговорил Демидыч.

Кто твои друзья? «Афганцы». Венчанный, насколь­ко я знаю, один. Саргачев. Или еще кто-то появился?

Появился...

Не темни, Демидыч!

Это... Как его... Документики мне не подкинешь?

Какие документики?

Фишкины.

Рассказать, о чем просил тебя Саргачев, или сам доложишь? — помедлив, спросила Лиля.

Попробуй...

Иди, Демидыч, — махнула рукой Лиля. — Не получишь.

Лиля, и всего-то на вечерок. Денька через два. В тот же вечерок и верну.

Что ты задумал, Демидыч?

На вечерок, — повторил парень, отводя глаза. — Надо. Ты знаешь, зря не попрошу.

Саргачев человек опасный, Володя, — посерьез­нела Лиля. — Очень опасный.

На вечерок, — упрямо повторил Демидыч.

Я подумаю, — ответила Лилия.

На похороны Андрея Васильева людей пришло мно­го. И все народ известный в мире бизнеса. Речей не было. Говорили, будто запретил отец Андрея. Турец­кий стоял поодаль, в тени дерева, выжидая момент, когда провожающие разойдутся и появится возмож­ность хотя бы коротко побеседовать с родителями Ан­дрея. Послышались глухие стуки о крышку гроба, и вскоре возник высокий холм, который могильщики завалили дорогими венками и грудами цветов. Прово­жающие не спеша направились к выходу с кладбища. Над могилой в скорбном молчании застыли лишь две фигуры, отца и матери. Турецкий затушил сигарету, сделал несколько шагов в сторону родителей, но вне­запно остановился, увидев стройную женщину в ши­рокополой шляпе, идущую от храма. Узнал Ларису Стрельникову. Та подошла к могиле, положила на груду цветов несколько желтых роз.