выписки Николаю Алексеевичу желательно пройти адаптационный период в каком-нибудь специальном кардиологическом санатории. Думаю, к морю пока опасно ехать, поэтому я основательно изучил близлежащие заведения такого типа. Потом пришлю список Тане на почту, тоже посмотрите.

— Мы сами проработаем этот вопрос, — опять начала колоться Андалузская леди.

Не стал миндальничать, спросил напрямую:

— А деньги у вас есть?

Танины глаза тут же негодующе вспыхнули.

— Какие деньги, — запричитала Эльвира Тимофеевна, — сначала свадьба, потом хождение по врачам, мужу больничный пока не оплатили, Таня долго не работала, а моей зарплаты едва на еду хватает. Но Коля все равно деньги не примет, тем более от… — Эльвира Тимофеевна замолчала и смущенно опустила глаза, — он такой человек… принципиальный, — словно оправдываясь, продолжила она дальше.

Не только он, некоторые красивые темноволосые женщины тоже. Только, на мой взгляд, такая, порой совершенно необдуманная, позиция в ущерб себе и здравому смыслу, больше походила на упрямство, чем на приверженность каким-то принципам.

— Мама, я найду деньги, — смутилась и немного разозлилась Таня.

— Примет, если это будет подарок. Кажется, у Николая Алексеевича, если мне не изменяет память, юбилей на носу, путевка в санаторий будет нашим подарком с Юлей.

— Александр Иванович, прекрасная идея, какой вы заботливый и предусмотрительный человек.

— Саша, — мягко поправил я «любимую» тещу, пристально вглядываясь в зеркало заднего вида, любуясь раздосадованной, чуть ли не фыркающей от негодования Андалузской леди.

Красавица… Моя ты красавица. Будешь моей, никуда не денешься, рано или поздно поймешь, что у нас с Юлькой ничего не получится, не могло получиться в принципе, ведь мы слишком разные и совершенно не любим друг друга… А наш так называемый брак, сам собой распадется. Уверен, после родов Юле захочется погулять, она найдет себе любовника. Ну вот и все… путь свободен, красавицу Таню должны перестать терзать муки совести по поводу того, что она отбивает мужика у любимой сестренки. Затем я начну активно действовать, пытаясь снова охмурить свою Розочку. Такая любовь, которая между нами, не может исчезнуть быстро и бесследно… Это чувство навсегда оставляет зарубку на сердце, его невозможно забыть даже по прошествии целой кучи времени. Я подожду, Таня, подожду, когда ты поймешь, что глупо сопротивляться взаимному притяжению, что любимому человеку можно многое простить, поймешь, что ужасно безответственно из-за гордыни и упрямства лишать себя возможности быть счастливой.

— Млять!! — невольно выругался я, чуть не столкнувшись с другим автомобилем, благо, реакция гонщика помогла оценить ситуацию и принять правильное решение.

Эльвира Тимофеевна вскрикнула.

Вообще-то виноват был водитель Хонды, какого хрена он вздумал поворачивать, когда у меня главная дорога. Впрочем, если бы я чаще смотрел на дорогу и по сторонам, а не любовался прекрасной темноволосой девушкой в зеркале заднего вида, то, возможно, раньше заметил бы опасность непредсказуемого вождения, и мне не пришлось бы предпринимать экстренные меры торможения, напугавшие мою «ненаглядную» тещу. Черт, почему я не приехал с шофером?.. Не смотреть на свою Розу, зная, что буквально через полчаса мы с ней расстанемся на неопределенное количество времени, выше моих сил.

* * *

Чуть терпкий запах мужского парфюма, основательно пропитавший пространство и кожаную обивку автомобиля, с каждым вздохом врывался в мои ноздри, пьяня и кружа голову. Пальцы судорожно вжались в кожаную ручку дамской сумки. Зачем я согласилась на эту поездку? Зачем?! Видимо, отреагировала на вызов, проскользнувший в голосе Шувалова, его легкую иронию, намек на то, что мне страшно ехать с ним в одной машине, и я, конечно же, поспешила доказать обратное. «Это все феминистка, — вздохнула девочка-отличница, — она всегда велась на «слабо», хотя это чертовски глупо — кому-то что-то доказывать, но сколько раз в детстве, да и потом тоже, она вынуждала Таню вступать в разные рода соревнования. Помните, как Таня поспорила с Димкой Колесовым, кто дальше плюнет? Отличница Лазарева и вдруг такой глупый поединок, вся школа вышла посмотреть на это действо». «Так ведь плюнули же, — с гордостью сказала феминистка, — и всего на несколько сантиметров меньше, чем Димка». «Ага, плюнули, прямо под ноги классной руководительнице, Таня чуть со стыда тогда не сгорела», — напомнила отличница. «Знаете, а мне нравится, что Таня повелась, — сказала развратница, — есть возможность сидеть в машине Шувалова, дышать его запахом и медленно томиться возбуждением, понапрасну истекая любовными соками. А так как активных действий сексуального характера в ближайшее время нам не светит, даже если бравый танкист Мишка позвонит, ведь есть ещё дурацкое правило семи «нет», то хоть какое-то развлечение».

Всю дорогу я просидела, гордо выпрямившись, словно у меня был кол в позвоночнике, не позволяющий мне ни на миллиметр опустить подбородок, делая вид, что я любуюсь пейзажами, проносящимися за окном. «Тяня, — вдруг заныла мечтательница, — можно я на него разочек посмотрю, ну хоть украдкой, исподтишка». Нет… гордость не позволила опуститься до подглядывания, тем более, Шувалов мог увидеть мой интерес в зеркало заднего вида, поэтому я усиленно рассматривала осенние картины природы. И странное дело, поверх унылых безлиственных пейзажей я видела красивое иронично улыбающееся мужское лицо, совсем недавно произнесшее задевшую меня фразу: «Нам не страшен серый волк». Еще как страшен, ведь Шувалов был такой притягательно красивый в тот момент, что оставалось удивляться силе сидящей во мне гордости, которая позволила устоять на ногах, а не броситься к нему на шею со словами: «Сашка, я так соскучилась. Сашка, я подыхаю от тоски!»

Не поездка, а сплошная душевная пытка… Воздух, пропитанный его одеколоном, душил, голова кружилось, словно от нехватки кислорода, а глаза слезились в нестерпимом желании посмотреть на своего неправильного принца. Гордость, вездесущая гордость — мое проклятие и мое спасение. Но странное дело, эта пытка доставляла определенное мазохистское удовольствие, словно мне приятно было дышать с ним одним воздухом, несмотря на тысячу малюсеньких колющих мои легкие песчинок. Мне не хватало кислорода в его машине, не хватало ласки в его машине, мне не хватало Сашкиной любви. Шувалов дико бесил своими разговорами о деньгах, тем, что прикидывался заботливым родственником, который искренне переживает о здоровье моего отца, сестры и всех остальных. А его фраза «это будет наш подарок с Юлей» полоснула, словно ножом. Так какого хрена, скажите, пожалуйста, я не хочу, чтобы эта поездка заканчивалась?! Больная на всю голову идиотка!..

Алекс довез нас прямо до ворот больницы, в которой готовился к операции папа. Потом резко вышел из машины, подскочил к автомобильной двери с моей стороны, галантно ее распахнул и протянул ладонь, чтобы помочь мне выбраться из салона. Ненавижу!! Чертов выпендрежный джентльмен! Конечно, я проигнорировала руку, посмотрела так, будто