Фафхрд прыгнул вперед. Серый Прутик запел у него над головой, он уже не обращал внимания на бушующую у его ног новую волну обычных крыс – и вдруг остановился как вкопанный.

Крысы – ростом с человека и вооруженные на людской манер – продолжали выскакивать из дома Хисвина. Пусть он хоть трижды герой, но убить такое количество врагов просто не в состоянии.

В этот миг Северянин вдруг почувствовал, как в ногу ему впились острые когти. Замахнувшись громадной левой рукой со скрюченными пальцами, чтобы смахнуть нового врага, он увидел, что по его бедру карабкается…. черный котенок с «Каракатицы».

«Нет, глупыш не должен оказаться в этой свалке», – подумал Фафхрд…. открыл пустой мешок, чтобы бросить туда котенка…. увидел на дне отливающий матовым блеском оловянный свисток…. и понял, что это – та самая соломинка, хоть и металлическая, за которую он должен хвататься.

Выхватив свисток, он поднес его к губам и дунул.

Рассеянно ударяя пальцем в игрушечный барабан, человек не ожидает услышать громовой раскат. У Фафхрда перехватило дух, и он чуть не проглотил свисток. Потом размахнулся, чтобы его выбросить, но вместо этого снова сунул в рот, зажал уши руками, по какой-то таинственной причине плотно зажмурился и снова дунул.

И опять чудовищный гром взметнулся к луне и прокатился по темным улицам Ланкмара.

Попробуйте вообразить себе рев леопарда, рев тигра и львиный рык, вместе взятые, и вы получите отдаленное представление о звуке, который Фафхрд выдул из свистка.

Ватаги обычных крыс замерли на месте. Скелетоподобные минголы остановили свой дрожащий и спотыкающийся бег. Большие вооруженные крысы, как в масках, так и без, застыли, не добежав до упырей. И даже упыри вместе со своими конями прекратили бой. Шерстка у черного котенка встала дыбом, зеленые глаза сделались огромными, но он продолжал цепляться когтями за согнутое бедро Фафхрда.

Наконец наводящий ужас звук замер в отдалении, далекий колокол начал бить полночь, и схватка возобновилась с новой силой.

Но вокруг Фафхрда в лунном свете начали проступать какие-то туманные четвероногие черные формы. Сперва это были лишь смутные тени, окруженные сиянием. Затем они сделались плотнее, как будто были сделаны из полупрозрачного черного рога. И наконец достигли угольной черноты, и лапы их уперлись в залитую луной мостовую. У них были стройные длинноногие фигуры гепардов, но массивность тигров или львов. В холке они были ростом с добрую лошадь. Их небольшие головы с острыми ушами так же, как и хвосты, медленно покачивались из стороны в сторону. Острые клыки напоминали чуть зеленоватые сосульки. Похожие на замерзшие изумруды глаза в количестве двадцати шести штук – зверей было тринадцать – уставились на Фафхрда.

Но Фафхрд сразу понял, что смотрят они не на него, а на его бедро.

Черный котенок издал пронзительный вой – это был и первый боевой клич молодого кота, и приветствие.

С душераздирающим ревом, словно кто-то дунул в тринадцать оловянных свистков сразу, боевые коты, разделившись на группы, бросились вперед. Черный котенок со сверхъестественным проворством присоединился к группе из четырех зверей.

Обычные крысы бросились врассыпную – к стенам, дверям и сточным канавам – словом, всюду, где могли быть норы. Минголы, как один, распростерлись ниц. Потрескавшиеся двери храма истинных богов Ланкмара заскрипели, поспешно закрываясь.

Четыре боевых кота, к которым присоединился котенок, ринулись на человекоподобных крыс, выходящих из дома Хисвина. Двое упырей уже лежали на земле, выбитые из седел мечами и копьями. Третий, вернее, третья – это была Крешкра – отбила направленный в нее удар меча и пустилась галопом мимо дома Хисвина в сторону Радужного дворца. Две лишившиеся всадников черные лошади поскакали за ней.

Фафхрд уже решил было последовать их примеру, но в этот миг с неба спланировал черный попугай и завис перед ним, хлопая крыльями. В то же самое время тощий мальчишка с фингалом под глазом дернул его за руку.

– Мышелов-Мышелов! – прокудахтал попугай. – Беда-беда! Голубая-голубая-голубая палата!

– Меня просили передать тебе то же самое, громила, – с ухмылкой просипел мальчишка.

И Фафхрд, обежав поле брани, где сражались вооруженные крысы и боевые коты – круговорот серебристых мечей и сверкающих когтей, ледяных зеленых и пламенеющих красноватых глаз, – пустился вслед за Крешкрой, поскольку та ускакала в нужном ему направлении.

В одного из боевых котов вонзилось несколько длинных копий, но котенок сверкающей черной молнией метнулся к морде переднего из грызунов-копейщиков, и за ним – три других боевых кота.

***

Едва Хисвин и Хисвет приблизились на длину руки, как Серый Мышелов легко соскочил со спинки золотого ложа. Враги начали обходить его с двух сторон, и Мышелов, пробежав под ложем, оказался под низеньким столиком. Когда он пересекал короткое, не защищенное сверху пространство между одним и другим, рядом с ним в плиточный пол врезался топорик Глипкерио, а с другой стороны шмякнулись и раскатились тоненькие жезлы, которые держала в руке Элакерия. Под самой серединой стола Мышелов остановился, быстро соображая, что ему делать дальше.

Глипкерио благоразумно ретировался, оставив топорик там, где он от удара вырвался у него из руки. Однако толстенькая Элакерия поскользнулась и во весь рост неловко растянулась на полу, так что на какой-то момент Мышелов оказался между ее дородным телом и топориком Глипкерио.

Еще какой-то миг стол был удобной крышей, темневшей где-то над головой Мышелова. Но в следующее мгновение Мышелов, и не думая подпрыгивать, ударился в него головой, а еще через миг каким-то образом перевернул его на бок, не притрагиваясь к нему руками и очень прочно сидя на полу.

Одновременно с этим Элакерия из жирной распутницы, выпирающей повсюду из своего серого платья, превратилась в стройную нимфу, причем совершенно нагую. А топорик Глипкерио, которого касался краешком тонкий клинок Скальпеля, стал щербатым осколком металла, как будто бы его разъела невидимая кислота.

Мышелов понял, что к нему вернулся его обычный рост, как и предсказывал Шильба. Ему пришло в голову, что поскольку ничто на пустом месте само по себе не возникает, значит, частички, которые Скальпель потерял, когда уменьшался в подвале, теперь были возмещены за счет стального топора, а часть своей плоти и одежды он, если можно так выразиться, позаимствовал у Элакерии. Впрочем, она только от этого выиграла, решил Мышелов.

Однако он тут же сказал себе, что сейчас не время для метафизики и морализаторства. Поднявшись на ноги, он, угрожая Скальпелем, стал наступать на своих недругов, которые, казалось, стали ниже ростом.

– Бросить оружие! – скомандовал он.

У Глипкерио, Элакерии и Фрикс оружия не было. Хисвет мгновенно выпустила из пальцев свой длинный кинжал, вероятно вспомнив, что Мышелов знает об ее умении метать этот вид оружия. Но Хисвин, кипя от ярости и отчаяния, ни за что не хотел расстаться со своим клинком. Неуловимым движением Мышелов приставил кончик Скальпеля к его тощей шее.