– Ты хочешь сказать…

– Ты лучше меня знаешь, скольким людям мешал Вадим. Серега говорит, он вроде бы успел что-то шепнуть жене. И боится она неспроста. Сидит в четырех стенах, никуда не выходит. Кого боится? Бывшего пьяницу-мужа? Так он на нарах отдыхает. Если Вадим действительно ей что-то сказал, я об этом узнаю. Рано или поздно она мне скажет.

– Уверен?

– А куда ей деться? Она всего лишь баба.

– Что ж, девка она красивая, одиноко ей в большом доме. Я бы и сам не прочь ее утешить. Думаю, тебе недолго придется ее уговаривать.

– Не помню, чтобы я кого-то уговаривал.

– Я потолковал с адвокатом, – помолчав, сообщил Павел. – Завещание Вадим написал еще три года назад. Все отходит сыну. Как считаешь, с ним можно договориться?

– Если парень не дурак, вы договоритесь.

Не успел уйти Павел, как появилась Агатка. Мы в моей комнате сидим напротив друг друга, сестра сверлит меня взглядом.

– Не слишком далеко завела тебя твоя любовь, сестрица? – спрашивает она тихо.

– О чем ты?

– Вадима убил Стас?

– Спятила?

– Возьмись я защищать Лешку, и от вашей версии камня на камне не осталось бы.

Я придвигаюсь к ней, смотрю в глаза.

– Я его убила. Попробуй влезть, и я отправлюсь к ментам с повинной.

Она качает головой:

– Вот в этом я не сомневаюсь… Лешку будет Маликов защищать, начнет соловьем заливаться, расскажет про роковую страсть и состояние аффекта. Соседи твои по коммуналке дали показания, что не раз пистолет у Лешки видели, он хвалился, что в карты его выиграл. Правда, Леха утверждает, что давно его продал, только вот кому, не помнит. Само собой, никто ему не поверил. – Агатка резко повернула голову, я проследила ее взгляд. В дверях стоял Стас.

– Не поздновато для разговоров? – спрашивает он.

Агатка усмехается:

– Сволочь ты. Подлая, наглая сволочь. Посмотри, что ты с ней сделал? Разве это Фенька? Она, конечно, дурочка, но подлой и злой никогда не была. Когда у нее в мозгах прояснится, она поймет, кто ты. Жаль, что будет поздно. Пойду я, – устало говорит она, поднимаясь. – Завтра у тебя трудный день. Тебе придется Лехе в глаза смотреть.

Я боюсь об этом думать…

На суде Лешка сидел, закрыв лицо руками, и монотонно повторял:

– Не помню, ничего не помню.

Когда после чтения приговора его уводили из зала, он посмотрел на меня, судорожно вздохнул и крикнул:

– Фенька, прости меня, ради бога, не хотел я!

Я вцепилась в спинку стула руками, оглянулась, ища глазами Стаса. Он стоял возле двери. Улыбнулся едва заметно.

По дороге домой я сказала:

– Дом теперь принадлежит Димке. Что будем делать?

– Время еще есть, придумаю что-нибудь. Давай прокатимся на дачу. Отдохнем, пока Димка ее не забрал.

– На дачу?

– Ну да… свежий воздух тебе не повредит. Да и мне тоже. Поживем там пару дней, успокоимся.

Мы долго гуляли по лесу, пока не стемнело, потом сидели возле камина обнявшись, я смотрела на огонь, а перед глазами стоял Лешка.

Я проснулась под утро, Стаса рядом не было.

– Стас, – позвала я, он не ответил. Я зажгла свет, торопливо оделась, взглянула на часы: без двадцати пять. Где он может быть? – Стас, – вновь позвала я, подошла к окну. «БМВ» припаркован у калитки. На кухне горел свет, но Стаса и здесь не было. В доме стояла гулкая тишина, собственные шаги меня пугали. Входная дверь не заперта. Кутаясь в шаль, я вышла из дома, свернула за угол. Дверь в подвал открыта. Что мог делать Стас в подвале в пять часов утра?

Я спускаюсь по ступенькам и вижу Стаса. Он стоит возле стены, странно, по-звериному держа голову, точно принюхиваясь. Возле ног фонарь, инструменты и битые кирпичи. Он разглядывает что-то у своих ног и меня не видит.

– Стас, – зову я. Он оборачивается, идет ко мне.

– Ты чего не спишь? Бродишь раздетая. Хочешь простудиться?

– Что ты здесь делал?

– Так. Кое-что хотел выяснить.

Мы возвращаемся в дом.

– Чаю выпьешь? – спрашивает он.

– Что ты хотел выяснить?

– Ерунда. Не забивай голову.

– Стас, пожалуйста, скажи мне, что ты делал в подвале? Мы для этого сюда приехали?

– Ладно. Я кое-что искал.

– Что?

– Одну вещь, которая мне нужна. Я ее не нашел. Теперь все?

– Давно ты ищешь эту вещь?

– Кончай болтать, лучше обними меня. Губы у тебя холодные, но очень сладкие.

Через два дня мы вновь едем на дачу. Думаю, с того момента, как погиб Вадим, Стас не раз там бывал. Я гоню эту мысль прочь, улыбаюсь, но все-таки спрашиваю:

– Опять будешь свою таинственную вещь искать?

Он смотрит на меня, долго смотрит. Взгляд тяжелый.

– Возможно. И что?

– Может быть, ты скажешь, что ищешь, вдруг я тебе помогу?

– А ты не догадываешься? Я ведь тебе говорил, у Вадима на меня кое-что было…

– Я все сожгла, – произношу я медленно, отводя взгляд.

– Сожгла?

– Пакет был в банковской ячейке, на мое имя.

– Интересно. Ну и что было в пакете?

– Бумаги. По крайней мере, горели они хорошо.

– И ты в них не заглянула?

– Нет.

– Я должен в это поверить?

Я молчу.

– Женщины на редкость любопытны, разве нет? – говорит он.

– Я знаю о тебе все, что хочу знать. Главное, ты меня любишь, а я люблю тебя.

– Отлично. Тогда с чего ты взяла, что бумаги те самые?

– Что еще там могло быть?

– Не хитри со мной, Принцеска.

– Тебе не о чем беспокоиться. Я все сожгла.

– Как думаешь, почему он оставил пакет тебе? – помедлив, спросил Стас.

– Не знаю.

– Ладно. Забудем об этом.

Но он не забыл. Он все чаще задумывается, глядя как будто внутрь себя. Я беру его за руку, словно стараясь удержать. Я еще надеюсь. Надеюсь, что он мне скажет. Я не выдерживаю первой. Мы смотрим телевизор, я наблюдаю за бессмысленным для меня движением на экране и вдруг произношу: