Россия и Франция обладали примерно одинаковым количеством легкой пехоты, однако, пользуясь неуязвимостью своих национальных границ, союзники смогли сконцентрировать значительную ее часть непосредственно на Крымском театре военных действий[672].

«Если мы возьмем в соображение общее число нарезного оружия, – писал выдающийся деятель русского Генерального штаба Н.Н. Обручев, – бывшего тогда во всей нашей армии, то увидим, что число его едва ли многим уступало тому количеству, которое имела армия французская. Разница была только в том, что французы, ведя войну наступательную, будучи у себя дома безопасными, могли и лучшие войска свои, и лучшее оружие собрать на том пункте, где происходили военные действия; тогда как мы и то и другое вынуждены были раздробить»[673].

Из двадцати отдельных батальонов легкой пехоты французской армии в Причерноморье было отправлено девять, и этим девяти стрелковым батальонам в битве на Альме противостояло только два русских стрелковых батальона[674]. При таких условиях неудачный для русской армии исход сражения был закономерен.

Однако, несмотря на то, что в Крымскую войну дальность эффективного ружейного огня значительно возросла, основные боевые потери воюющим сторонам по-прежнему причиняли снаряды гладкоствольных орудий.

К весне 1855 г. под Севастополем начал отчетливо сказываться перевес средств осады над средствами обороны. Не считая турецких и сардинских контингентов, Британия в течение полутора лет отправила на Черноморский театр около 100000 чел., Франция – 309270 чел.[675]Такой размах действий Наполеона III накануне Восточной войны казался маловероятным. В апреле 1854 г. разведывательные данные, стекавшиеся в департамент Генерального штаба, указывали совсем иные цифры. В двух немецких аналитических записках, перевод которых был сообщен Паскевичу по приказу Николая I, предельно возможной численностью французской армии в военное время, включая полевые, резервные, запасные и гарнизонные войска, считалось 600 000 чел.[676] Эти сведения подтвердились в ходе войны. Но предположение о распределении сил между различными театрами оказалось в корне неверным.

В действующих французских войсках считалось 248300 чел. и 680 орудий, в запасных войсках – 204670 чел. Организационно армия военного времени насчитывала до двадцати дивизий. Первоначальный состав французской восточной экспедиции был оценен более или менее верно. Предполагалось, что противник отправит на Причерноморский театр три дивизии, насчитывающие 34 000 чел. пехоты, 1400 чел. кавалерии и 64 орудия. Однако возможность расширения данного контингента была решительно недооценена.

190000 чел. считались минимумом, который необходимо оставить во Франции для гарнизонной службы, охраны испанской границы и подготовки новобранцев. Около 56 600 чел. должны были остаться в Алжире. Предполагалось, что у французов не будет способа расширить ряды своей армии, иначе как за счет призыва национальной гвардии и формирования новых частей и соединений с нуля[677]. Затем не менее 260 000 чел. потребуется оставить на востоке Франции и еще 50000 чел. – в Италии. В подобных обстоятельствах, как следовало из записки, для восточной экспедиции просто не оставалось резервов[678]. Французский император не мог выделить для действий в Причерноморье более 45 000 чел.[679], призыв же национальной гвардии стал бы для него ходом, заведомо неприемлемым политически.

Французский генералитет также испытывал определенные опасения. 14 июня 1854 г. на аудиенции у Наполеона III маршал Б. де Кастеллан заявил: «Теперь выходит так, что полки, уже отправившие своих старых солдат, отправляются на Восток наполовину с рекрутами, незнакомыми со службой. Следовало бы, государь, не посылать слишком много кадров на Восток, а ограничиваться отправлением отрядов; в противном случае, так как уже через три месяца убудет пятая часть наличности благодаря болезням и другому, на Востоке окажутся одни лишь кадры, в которых мы сами нуждаемся для наших границ…»[680]«На Крымскую экспедицию, – записал он в дневнике 23 февраля 1855 г., – потребовавшую отправления наших лучших войск, смотрят как на ослабление нашего положения на континенте»[681].

Однако расчет на то, что главные силы своей армии французы вынуждены будут оставить на германской и бельгийской границе, оказался несостоятельным. Дружественная позиция по отношению к Парижу, занятая в ходе Восточной войны Пруссией и Австрией, позволила Наполеону III оголить восточную границу Франции. В результате русской армии в Крыму пришлось иметь дело с неприятелем, численность которого в несколько раз превышала предвоенные оценки.

В такой ситуации стабилизировать положение под Севастополем можно было лишь с помощью постепенно прибывавших резервов. Но решительно повлиять на обстановку без ослабления сил в Польше и на Волыни оказалось невозможно. Если в начале 1855 г. в Крыму находилось 134,5 батальона, 79 эскадронов, 49 сотен и 352 полевых орудия[682], то к концу осады там находилось уже 216 батальонов, 79 дружин государственного подвижного ополчения, 139,5 эскадрона, 93 сотни и 656 полевых орудий[683].

К сожалению, прибывавшие резервы в основном лишь покрывали потери на бастионах. Возможности полевой армии по нанесению эффективного деблокирующего удара увеличивались очень медленно. Причиной тому было крайне невыгодное соотношение боевых потерь в ходе осады, несмотря на то, что зима стала для противника тяжелым испытанием. Если же говорить о санитарных потерях союзников, то они едва ли уступали аналогичным потерям русских войск[684]. В условиях середины XIX в. именно высокая смертность от болезней причиняла основной урон противоборствовавшим армиям, так как совокупно она в 2–3 раза превосходила их кровавые потери. Особенность боевых действий в Крыму заключалась в том, что многочисленные подкрепления не позволяли решительно повлиять на ход боевых действий. Находясь на гребне Сапун-горы за мощными укреплениями, союзная армия могла успешно отражать деблокирующие удары.