83

Джин М. Мур считает, что этот паттерн весьма распространен в дискурсе рассказчика-хроникера: «С появлением Степана Трофимовича читатель <…> знакомится с характерным приемом рассказчика – неуверенные предположения или постоянные поправки в речи: сначала нечто утверждается, потом уточняется, потом опровергается, а затем снова уточняется в другом направлении…» [Moore 1985: 53]. Этот риторический прием у рассказчика «Бесов» общий с Человеком из подполья, хотя и не в такой степени.

84

Фитцджеральд заявляет, что рассказчик-хроникер – художник, который силой воображения воссоздает полные и подробные диалоги даже для сцен, в которых он не участвовал [Fitzgerald 1982: 127–128].

85

[Vladiv 1979: 170–172]. Анализ этих сцен, которые Достоевский в своих записных книжках к роману называет «сам-друг», см. [Туниманов 1972: 168–170].

86

Сам Достоевский в своих набросках к «Бесам» пишет, что эти сфальсифицированные, реконструированные или воображаемые сцены тем не менее «правдивы»: «…или я имею твердые данные, или, пожалуй, сочиняю сам – но знайте, что всё верно», – пишет Достоевский от лица своего рассказчика [Достоевский 19746: 92]. Высказывания Достоевского указывают на то, что он ясно понимал экспериментальный характер своего нарратива.

87

Малколм Джонс прямо заявляет, что в своей хронике Антон Лаврентьевич пытается «понять, почему и как весь его интеллектуальный, духовный и социальный мир рухнул, унося прочь его друзей и знакомых, тех, кто занимал более высокое положение в обществе, и людей, которые доверяли ему свои секреты, в одну из которых (Лизу (Тушину. – Л. В.)) он даже некоторое время был влюблен, оставив на сцене груду трупов людей, с которыми он регулярно общался и чьи личности и взгляды приводили его в восхищение, и найти после этой катастрофы новые ориентиры» [Jones 1983:109–110]. Нам следует задаться вопросом, такое ли впечатление Антон Лаврентьевич хочет произвести на нас. Можно ли ему доверять?

88

«Вместо введения» составляет более пяти процентов всего текста романа. Единственное более длинное введение предпослано «Селу Степанчикову».

89

Николай Всеволодович Ставрогин является главным героем романа, но мы не можем этого знать, когда читаем роман в первый раз.

90

Не случайно Антон Лаврентьевич спешит сделать свою «хронику» катастрофы достоянием гласности до того, как следственная комиссия опубликует свои выводы. Примечание: Шатов убит; Кириллов и Николай Ставрогин покончили с собой; Степан Трофимович умирает в дороге, а Петр Верховенский бежит за границу. За некоторыми исключениями, Антон Лаврентьевич Г-в оказывается последним выжившим.

91

Об условности неразглашения рассказчиком информации Дэвид Стромберг пишет: «Есть много подробностей, которые он знает в момент повествования, но не знал в тот момент, когда происходили события – что позволяет ему повествовать “осведомленно”. В “Бесах”, однако, эта условность имеет побочный эффект: она позволяет Г-ву тайком передавать бразды повествования другим персонажам для того, чтобы снова перехватить их в то время, как кажется, что он лишь “рассказывает” о событии тогда, когда оно происходило» [Stromberg 2012: 472].

92

Айзенберг не настаивает на том, чтобы рамка была замкнутой. Ее замкнутая структура может быть имплицитной [Isenberg 1993: 1-21]. Он также ограничивает свое исследование рамочных нарративов повествованиями «отречения», на что указывает заголовок его книги – тема, которая по-своему раскрывается и в «Бесах».

93

В какой-то момент в 1870-х годах, пытаясь найти форму для своего романа, Достоевский начал писать его от конца к началу, работая в обратном порядке, чтобы быть в состоянии, в конце концов, найти путь вперед. В конечном счете он отказался от этого метода, но это свидетельствует о том, что он с самого начала знал, что роман кончится странствованием и смертью Степана Трофимовича и самоубийством Ставрогина [Frank 1995:430].

94

Достоевский отлично осознавал, что создает антитезу достаточно оптимистическому роману Тургенева о конфликте поколений и нарождающемся нигилизме. Подробнее на эту тему см. [Frank 1995: 430–431].

95

Эту связь обнаружила Элизабет Уэлт Трэхэн [Trahan 1996: 397–418].

96

Как мы видели выше, как Фитцджеральд [Fitzgerald 1982: 122], так и Александров [Alexandrov 1984: 243–254] полагают, что Антон Лаврентьевич желает стать полноправным писателем. Помимо его тщеславия, для этого есть и другие причины.

97

Антон Лаврентьевич, разумеется, не ведает, что его нарратив представляет собой аллегорию Достоевского.

98

Например, убийца Петр Степанович Верховенский описывается как змей; Федька Каторжный убивает ради денег; Николай Ставрогин одобряет убийства.

99

Этот оккультный тезис может объяснить, почему он в состоянии описывать события, встречи и диалоги, при которых не присутствовал.

100

«Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом» [Достоевский 1974а: 311].

101

Аргументы в пользу того, что Шигалев является центральным персонажем тем бесовской одержимости и литературных претензий, см. [Weiner 1998:101–106].

102

Об этом см. [Weiner, 1998: 108–123].

103

[Alexandrov 1984: 244]. См. также [Fitzgerald 1982: 122] и [Frank 1995: 474].

104

Вейнер высказывает тот же тезис, что и я: «Г-в намеренно обманывает и вводит в заблуждение читателей, используя сцены, в которых участвуют он и Степан Трофимович, чтобы предстать заслуживающим доверия хроникером событий, которые он видел своими глазами, с тем, чтобы мы ему поверили и сочли достоверным хроникером сцен, при которых он отсутствовал – особенно сцен с участием Ставрогина и Петра, которых Г-в намерен выставить двумя величайшими “бесами” романа» [Weiner 1998: 121].

105

Джин Фицджеральд реконструирует хронологию сюжета «Бесов» на основании туманных косвенных данных о времени действия тех или иных сцен, которые рассказчик сообщает нам на протяжении всего текста [Fitzgerald 1983: 19–46].

106

Некоторые критики, хотя их и немного, признают, что Антон Лаврентьевич, возможно, участвовал в заговоре. См. [Cravens 2000:801]. Примечание: юный радикал Эркель и Шигалев остаются в живых хотя бы постольку, поскольку об их судьбе умалчивается.

107

Я имею в виду Бестужева-Марлинского и двух его братьев. См. мою работу [Bagby 1995], особенно главы «Тюрьма» и «Сибирская ссылка», с. 170–236. Друг и собрат Бестужева по перу,