— Быть не может…

— Да конечно! — истерично всплеснула руками Вера, он попытался опять взять ее за плечи, но она оттолкнула его руку: — Хватит! Хватит мне доказывать, что я тупая и слепая! Тонг у вас тоже самоубился, а потом я ему лично горло пилила! Мне всех лично убивать теперь?! Что за бардак у вас в отделе, агенты шарятся где хотят, двойники работают не на вас, казненные бегают живые — это спецотдел или…?!

Он схватил ее и прижал к себе с такой силой, что ей пришлось замолчать, она поняла, что плачет, стало стыдно, ее трясло от злости и запоздалого страха. Его голос прошипел на ухо:

— Вера, спокойно, я сейчас выясню, кто это был.

— Я видела, кто это был, — с усилием выдохнула она, но он прижал ее сильнее и сказал еще тише, с таким нажимом, как будто его тон мог изменить реальность:

— Вам показалось. Сейчас вас проводят в столовую, посидите там с Булатом, придете в себя и трезво оцените то, что вы видели, я подойду через минуту и мы все обсудим. Ни с кем об этом не говорите.

Она молчала, он до сих пор держал ее так, что она не могла дышать.

— Вера? Вам все ясно?

Хватка ослабилась, она с раздражением отодвинулась и задрала голову, пытаясь посмотреть ему в глаза, но он смотрел не на нее:

— Проводи госпожу к Булату, скажи, пусть глаз с нее не спускает, пока я не приду.

— Так точно.

Он так и не глянул на нее. Дежурный мягко взял ее под локоть и потащил по коридорам, она психовала и мечтала о футуристическом нейроинтерфейсе, позволяющем записывать видео напрямую из глаз, а потом показывать всяким сомневающимся.

Ей было так паршиво, что даже король умиротворения Булат не мог подействовать на нее. Повар был еще милее, чем обычно, он плясал вокруг нее на цыпочках и предлагал что-нибудь съесть или хотя бы попробовать, она выдавливала из себя улыбки, но сама понимала, что выглядит фальшиво.

В открытую дверь столовой стали входить парни с мокрыми волосами, странно посматривали на нее, садились за столы, все какие-то нервные и сжатые, Булат убежал работать, пообещав Вере накормить ее по-королевски уже совсем скоро. Последним зашел Двейн, бросил на Веру короткий настороженный взгляд, но не подошел, пошел в сторону раздаточного окошка, там стояла бочка для воды с краном внизу, он набрал два стакана и пошел к Вере, не быстро и не медленно, тем загадочным "никаким" шагом, по которому ничего нельзя было понять, так к ней шел министр после драки с королем. Она усмехнулась, наблюдая этот театр одного зрителя, Двейн сел напротив и мягко придвинул ей стакан.

Она не шевельнулась.

Он напрягся еще больше и отпил из своего, прочистил горло и тихо спросил:

— Как вы его заметили?

— Меня больше интересует, как вы его не заметили, — очень-очень тихо сказала Вера, он поднял голову, но глаз не поднял, продолжая смотреть на стакан, который понемногу вращал пальцами. Вера продолжила: — И еще меня интересует, как так получилось, что я остановилась, а ко мне никто не подошел.

— Мы… не заметили, что вы остановились…

— Офигеть, — истерично рассмеялась Вера, — в следующий раз я с ними добровольно пойду — чую, у них левел охраны повыше. А вы, дай бог, через неделю заметите, что я ушла.

Двейн крепко зажмурился и перестал дышать, Вера нервно потерла лицо, пытаясь избавиться от нездоровой истеричной гримасы, взяла стакан, отпила воды. Изобразила расхлябанную улыбку и махнула рукой:

— Да не парься, у всех случаются проколы. Призванной больше — Призванной меньше, кто их считает? Они и сами мрут как мухи, новую призовете. Расскажи лучше, как вчерашняя охота на шаманок прошла, чем все кончилось?

Он нахмурился еще сильнее, тихо сказал:

— Мы ее не нашли.

— А ваша, которая типа сообщница, что сказала?

— Ее тоже не нашли, она пропала. Все шаманки покинули столицу прошлой ночью, вообще все, этим утром в Оденсе не было ни одной шаманки, храмы Древних закрыты, там остались только смотрительницы, у которых нет силы, они не отвечают на вопросы, потому что сами ничего не знают. Человек, который на вас напал, как мы думаем, использовал магию шаманок, потому что наши маги ее не засекли.

— Круто, — кивнула Вера, опять борясь с бешеной психической улыбочкой, выпила еще воды, изучила Двейна от склоненной головы до напряженных пальцев на стакане, чуть тише сказала: — Ты хоть отдохнул со вчерашнего дня? А то, я вижу, господин начальник отдела имени себя вообще тебя не бережет — ночью шаманки, днем рынок. Я бы на твоем месте уже уволилась к чертям.

— Я не имею на это права, — невесело улыбнулся парень, на миг поднимая глаза, — хотя мысль соблазнительная. — Покатал стакан между ладонями, опять с усилием улыбнулся: — А вы как пережили? Господин очень редко пьет, это показатель большого доверия. Потому что он… иногда… не совсем допустимо себя ведет. — Он поднял на нее загадочно-веселый взгляд, она невольно улыбнулась, он чуть увереннее шепнул: — Не буянил?

Вера чуть улыбнулась и качнула головой:

— Лекции читал, по истории, экономике и политологии.

Двейн вздохнул с таким пониманием и сочувствием, как будто они вдвоем пережили одно горе:

— Лусонское экономическое чудо?

Она опять качнула головой:

— Реформы Георга Шестнадцатого после коронации.

Двейн приподнял брови:

— Странно, мне казалось, он пьянее.

— Это градация такая, по темам лекций?

— Вроде того, — он чуть расслабился, Вера изображала полное понимание. — У господина обычно после "развалили страну" идет вторая стадия "кто виноват", а потом третья "что делать", и проекты становятся категоричнее и кровавее с нарастанием градуса.

— Круто, — с ненатуральной улыбкой кивнула Вера, наклонилась к нему ближе и перестала улыбаться: — А теперь прекращай вешать лапшу мне на уши, это бессмысленно и бесполезно, не трать нервы, ты и так устал и задолбался, нехватало чтобы тебя еще использовали в качестве мальчика для битья. Вы его поймали?

— Да. Мы взяли обоих.

— И?

Он молчал и не поднимал глаз, она пыталась понять его состояние, но оно ускользало, как будто она пыталась нащупать что-то онемевшей рукой, или ощутить запах с заложенным носом. Это что-то напоминало, наводило на мысли…

— Что за амулеты ты мне дал? Это же не щиты.

Он секунду посмотрел ей в глаза, молча встал и вышел из столовой.

Она достала из-за пазухи горсть амулетов и попыталась найти те, что он ей сегодня сунул, нашла и сняла.

И мир резко стал объемнее и ярче, как будто она сняла солнцезащитные очки, вытащила наушники и наконец вдохнула полной грудью — комната наполнилась людьми, живыми и чувствующими, до этого вокруг как будто сидели манекены, а она никак не могла понять, что не так. Обведя взглядом столовую, она помрачнела еще сильнее — виноватые, злые, расстроенные от своего бессилия и раздраженные от непонимания, и часть этого раздражения и непонимания была направлена на нее, лично на нее, как будто это она их всех подставила, а они не знали, за что.