Так называемая «Первая передвижная выставка живописи и графики», которой «наградили» Константина Васильевича, пришлась на май – июль 1929 года. Корректируя первенство в названии выставки, отметим, что в 1925-м ей предшествовала «1-я государственная передвижная выставка картин» (Москва – Саратов – Сталинград – Казань – Нижний Новгород), но эта отличалась полнотой и представительностью. В каталоге выставки указаны 304 произведения 143 участников различных групп и объединений, а также не входящих в них художников. Не слишком умело характеризуя состав выставки, газета «Северный рабочий» от 28 мая 1929 года писала: «Выставка, несомненно, заслуживает огромного внимания, и не только потому, что она первая, но и потому, что на ней богато представлены почти все группировки современных русских художников, от реалистов, давших прекрасные пейзажи (Петровичев, “Весенняя дорога” и другие), идущие от старых школ, до группы ОСТ, одной из интересных по методу творчества. Интересны картины художников, объединенных в АХР (“Физкультурница” Ряжского, “Литейный цех” Радимого, несколько, пожалуй, мрачный “Мясо везут” Савицкого, “Батрак” Соколова-Скаля). Из работ ОСТ отметим блестящую картину Штеренберга “Крестьянин”, картины Лабаса, “Красноармеец” и “Портрет профессора Федорова”, острый рисунок Пименова. Станковисты сумели найти живые линии, интересные цвета (подчас прямо звучащие: “Трубы” Лучишкина); они сумели по-новому воспринять и показать мир. Богато представлены рисунки, из которых выделяется Дейнека и любопытный карандаш Ю. Оболенской. Очень неплохи произведения молодых художников, объединенных в группе “Рост”; отдельные картины художников “Бытия” останавливают внимание (напр. “У московской витрины” Колобова, “Комсомолки” Базанова)»[486]. Добавив в упомянутый ряд работы Богаевского, Волошина, Бруни, Гончарова, Кузнецова, Купреянова, Фаворского, Ульянова, Митурича, Тышлера, Фонвизина, других преуспевших или только начинающих экспонентов, чьи имена остались в искусстве независимо от принадлежности к той или иной группе или направлению, отдадим должное художественному вкусу и стараниям Константина Васильевича, которому все же удалось отстоять для выставки «свои» картины и рисунки, вписав их в формат передвижки, предназначенной для рабоче-крестьянской аудитории.

Маршрут выставки помогают установить адреса писем Кандурова Оболенской: Иваново-Вознесенск – Ярославль – Рыбинск – Тверь – Калуга – Тула. Путешествие во всех смыслах оказалось нелегким – самостоятельная упаковка, транспортировка, размещение работ в неприспособленных помещениях, вечное отсутствие денег – все бы ничего, когда бы ни слабый интерес неподготовленной аудитории: выставки стояли пустые. Это смущает даже профессионального выставочного антрепренера Кандаурова: «Оказывается, что и другие предприятия, как то: театры, концерты и т. д. тоже не пользуются вниманием, а только если объявить бал с танцами, то тогда народ повалит. Как это странно!»[487]. И дело не в том, что сроки выставок в каждом городе были слишком коротки для того, чтобы «раскачать» провинциальную публику. Пожалуй, Щедрин оказывался прав: идеалы уездных «аборигенов» уж очень далеки от столичного искусства, и сделать его достоянием народа было не так уж и просто. Впрочем, в отличие от демократичного Товарищества передвижников, идеологи культурной революции конца двадцатых годов ставили для этого самого искусства жесткие рамки, требуя превратить его «в мощное художественное орудие коммунистического воспитания масс». Но, как уже сказано, Константин Васильевич умел делать свое дело, будто эти указания были чем-то внешним, для него и сюжеты, а тем более названия картин, были не слишком важны. Не «что», а «как», не слова, но краски. Он рад общению с новыми людьми, счастлив созерцанием волжских пейзажей, старинных русских городов. Его приводят в восторг девушки в ярких нарядах или тарелка земляники с молоком. Все остальное – «мелкие толчки жизни»… Конечно, это написано прежде всего для того, чтобы поддержать, отвлечь от грустных мыслей Юлию Леонидовну, вернуть ее к работе художника.

24–25 мая 1929. Ярославль

К. В. Кандауров – Ю. Л. Оболенской

Моя дорогая и ненаглядная детка! Сегодня мы открываем выставку. Выставку пришлось сократить еще больше, чем в Иванове-Вознесенске, но она от этого много выиграла. Зато рисунки устроили полностью и прекрасно развесили – от них выставка сильно выиграла. Здесь народ антиахровский, а потому рисунки нас поддержали. Ты уже знаешь, что с крушением ящиков все обошлось благополучно и тебе больше не стоит беспокоиться. Ярославль произвел на меня огромное впечатление. Город тишины, зелени, красоты церквей и чистоты воздуха. Он весь белый, народ ходит тихо. Нет шума, нет темпа современной жизни. Здесь чувствуешь себя далеко-далеко от бешенства современной жизни. Город покоя и отдыха для измученных столичных душ. Вот где художнику можно творить и спокойно работать. Вся сутолока отошла куда-то далеко, и меня не интересуют газеты. Я хожу по площадям тихим-тихим, покрытым легкой зеленой травкой, по широким улицам и широким тенистым бульварам… А набережная Волги?! Что это за красота, что за мощь чудной реки, что за неожиданные виды открываются при каждом повороте. Площадь Ильи Пророка, где наша выставка, это что-то изумительное по красоте ‹…› Тут так хорошо, что я прощаю Ярославлю наш неуспех. ‹…›[488]

1 июня 1929. Ярославль

К. В. Кандауров – Ю. Л. Оболенской

‹…› Завтра закрываем выставку и через два дня снимаемся с якоря. Едем в Рыбинск на пароходе. Выедем в 5 часов дня и будем в 11 ночи в Рыбинске, но пробудем на пароходе до 8 часов утра. Очень будет любопытно взглянуть на Ярославль с Волги. Я видел много старых гравюр и лубков с видами Ярославля с Волги, и все они крайне интересны. Очень любопытно, что все эти виды разных годов и столетий. Мы здесь здорово прогорели и растеряли все капиталы, которые приобрели в Иваново-Вознесенке. Пока ИванВозн стоит на первом месте в смысле доходности, а также интереса к выставке.

Ярославль – спящий царевич в прекрасном расписном древнерусском гробу. Сегодня в музее выставили и поставили старый купеческий столик для обеда и чая. Крышка у него складная и вся расписана вроде набойки с фруктами по углам – получился прекрасный платок. Я заявил, что единственную вещь из всего музея я стащил бы: этот стол с портретом купчихи в сарафане, над ним висящим. ‹…› Был сегодня у Недбайло[489] и видел его вещи – как неоконченные, так и оконченные. Прекрасный и крепкий художник. Живет в маленькой темной комнатушке. И как он там ухитряется писать, не могу понять? ‹…›[490]

1 июня 1929. Ярославль

К. В. Кандауров – Ю. Л. Оболенской