В заключение надо сказать, что похождения корсаров Балтийского и Северного морей, и прежде всего, конечно, Клауса Штертебекера, послужили темой для многих песен, баллад, поэтических и прозаических произведений.

В историческом романе Вилли Бределя «Братья-витальеры» (есть русский перевод) Клаус Штертебекер – крестьянский парень, живший недалеко от Висмара.

Наряду с многочисленными драмами и сказаниями о Штертебекере особое место занимает незаконченный роман Теодора Фонтане «Ликеделеры», который, будь он дописан, явился бы, по словам Томаса Манна, «историческим романом большого художественного значения». Посетив несколько раз Мариенхафе, служивший в XIV веке убежищем корсаров, Т. Фонтане в 1895 году приступил к работе над произведением, которое, по словам самого автора, «отличается от всего, написанного мною, и вообще от всей предшествовавшей литературы… Материал с его средневековой морской романтикой, в котором ясно ощутима социал-демократическая струя, влечет меня чрезвычайно».

На поставленный ликеделерами социальный вопрос Фонтане отвечает в заключительной фразе своего романа: «В церкви витает дух Штертебекера, а дух ликеделеров витает надо всем миром».

В XX веке немецкий поэт Курт Бархельс (Куба) написал стихотворную драму «Клаус Штертебекер». Автор рисует жизнь и борьбу ликеделеров как своего рода социальный протест угнетенных. У нас эта баллада известна в переводе Льва Гинзбурга. А крестьяне острова Рюгеп, посмотрев ее постановку, создали сельхозкооператив «Клаус Штертебекер». Что касается самой пьесы и ее автора, то это, по словам переводчика, баллада, созданная народным певцом, баллада о вековой борьбе.

И сегодня земляки знаменитого корсара ставшего народным героем, распевают слова баллады:

По сей день в разных местах показывают пещеры, замки и горы, где будто бы скрывался Клаус Штертебекер. На северном побережье Германии существует «подземный ход Штертебекера», «гавань Штертебекера», «пещера Штертебекера», «замок Штертебекера».

Городок Сен-Мало на берегу Бискайского залива считается родиной многих французских корсаров. Их английские «коллеги», ненавидевшие французов, своих конкурентов и противников на море, называли этот порт «Осиным гнездом». Одним из тех, кто здесь родился и вырос, был Робер Сюркуф. За это и прозвали его Выкормышем «Осиного гнезда».

Происходил он, как и многие в этом городке, из потомственной семьи моряков. Некоторые из них занимались пиратским промыслом. В том числе его прадед, носивший тоже имя Робер Сюркуф. Разбогатели в пиратских походах и некоторые другие его предки.

Богатые родители хотели дать мальчику приличное образование. Но парень снюхался с городской шпаной, был исключен из семинарии. Оставался один путь – идти по стопам предков, начать служить на флоте. И уже в 1789 году, когда ему стукнуло тринадцать, Робер стал юнгой на бриге «Эрон», совершавшем каботажные плавания по Бискайскому заливу.

Такая жизнь была ему не по нраву. Хотелось повидать свет, отправиться в какое-нибудь дальнее плавание. Желание его скоро сбылось. В пятнадцать лет он записался добровольцем на корабль «Аврора», где капитаном был знакомый их семьи Тардиве. Курс следования – сказочная Индия.

Однако далеко не сказочной была та цель, которую преследовал капитан Тардиве. Как вскоре выяснилось, это был самый что ни на есть типичный работорговец. Его задача была поставлять живой черный товар с восточного побережья Африки в Индию и на острова в Индийском океане, принадлежавшие Франции, – на Маврикий, Реюньон и другие. То, что в те дни на родине провозгласили лозунг «Свобода, равенство и братство», на «Авроре» никого не волновало. Да и едва ли здесь вообще знали о революционных событиях в Париже. Так что цель плавания оставалась прежней.

В трюмы-тюрьмы загнали четыреста негров, закованных в цепи и предназначенных для плантаций на острове Реюньон, и поплыли. Но произошло несчастье. Разразился страшный шторм. Судно налетело на рифы. Экипажу и пассажирам удалось спастись – они добрались до берега, остальные, то есть негры, погибли. Когда две недели спустя шторм утих и можно было приблизиться к разбитой «Авроре», застрявшей между скал, представилась жуткая картина: трупы в затопленном трюме.

Капитан еще надеялся спасти корабль и отремонтировать его. Целую неделю судно приводили в порядок, трупы выбросили за борт. Но оказалось, что починить «Аврору» не удастся. По мнению капитана, Робер Сюркуф проявил себя с лучшей стороны. В благодарность он назначил его офицером.

Больше года молодой моряк проплавал с капитаном Тардиве, получившим новый корабль – «Реванш». Но настал день, когда он захотел сам стать капитаном, решив, что довольно помогать богатеть другим, пора и самому испытать фортуну.

С помощью родственников он купил быстроходный парусник «Креол» и отправился на нем в знакомые ему воды Индийского океана. Шел 1792 год. К этому времени Сюркуф уже знал, что Франция отменила рабство во всех своих заморских территориях и работорговля объявлена незаконной. Но закон об отмене рабства действовал лишь в метрополии, а в самих колониях все оставалось по-старому. И Сюркуф продолжал заниматься испытанным промыслом, тем более что работорговля по-прежнему приносила огромные деньги.

Но тут вмешались англичане. Англия находилась в состоянии войны с Францией, и посему англичане организовали блокаду французских владении в Индийском океане. Это сильно подорвало торговлю живым товаром. Тогда возмутились плантаторы и потребовали от своих соотечественников активных действий.

Французы начали нападать на английские корабли. В числе французских судов оказался и корабль Сюркуфа. Скоро он понял, что быть корсаром куда выгоднее, чем возиться с «черным сбродом». Но для того чтобы им стать, надо было получить патент. А для этого необходимо внести залог и найти поручителя.

Напомню, что в отличие от пирата – обыкновенного морского разбойника, который мог быть повешен, попади он в плен, корсар не считался преступником, у него была грамота на право нападать на торговые вражеские суда, и если он попадал в плен, то считался военнопленным.

Но Сюркуф не успел осуществить свое намерение. Его арестовали как работорговца. Все говорило против него – и свидетели, и даже запах в трюме судна – следы пребывания на нем большого количества людей. Сюркуф не стал протестовать. Он пригласил полицейского комиссара и его сопровождающих, явившихся с ордером на арест, в каюту, чтобы перекусить. Ничего не подозревая, комиссар согласился. А тем временем на «Креоле» незаметно и без шума подняли паруса и, минуя французский фрегат и пушки береговых батарей, вышли в море.

Когда комиссар сообразил, что он, в сущности, оказался в плену, возмущению его не было предела. Но поняв, что он целиком и полностью во власти этого проклятого негодяя Сюркуфа, стал более сговорчивым. А Сюркуф потребовал от него разорвать заготовленное обвинение в работорговле и составить новое: Сюркуф не задерживал его незаконно на судне, а главное – тщательный досмотр судна доказал несостоятельность обвинений капитана в работорговле. Через неделю Сюркуф отпустил пленников, уверившись в том, что ему гарантировано полное прощение.