По мере того как приближался день, становилось все свежее, итуман клубился над землею, подобно густым облакам дыма. Трава была мокрая,тропинка и низины покрыты жидкой грязью; с глухим воем лениво налетали порывысырого, тлетворного ветра. Оливер по-прежнему лежал неподвижный, без чувств,там, где его оставил Сайкс.

Загоралось утро. Ветер стал более резким и пронизывающим,когда первые тусклые проблески рассвета, — скорее смерть ночи, чемрождение дня, — слабо забрезжили в небе. Предметы, казавшиесярасплывчатыми и страшными в темноте, постепенно вырисовывались все яснее ияснее и принимали свой обычный вид. Полил дождь, частый и сильный, и застучалпо голым кустам. Но Оливер не чувствовал, как хлестал его дождь, потому что всееще лежал без сознания, беспомощный, распростертый на своем глинистом ложе.

Наконец, болезненный стон нарушил тишину, и с этим стономмальчик очнулся. Левая его рука, кое-как обмотанная шарфом, повисла тяжелая и бессильная;повязка была пропитана кровью. Он так ослабел, что ему едва удалосьприподняться и сесть; усевшись, он с трудом огляделся кругом в надежде напомощь и застонал от боли. Дрожа всем телом от холода и слабости, он сделалпопытку встать, но, содрогнувшись с головы до ног, как подкошенный упал наземлю.

Когда он очнулся от короткого обморока, подобного тому, вкоторый он был так долго погружен, Оливер, побуждаемый дурнотой, подползавшей ксердцу и словно предупреждавшей его, что он умрет, если останется здесь лежать,поднялся на ноги и попытался идти. Голова у него кружилась, и он шатался, какпьяный. Однако он удержался на ногах и, устало свесив голову на грудь, побрел,спотыкаясь, вперед, сам не зная куда.

И тогда в его сознании возникли какие-то сбивчивые, неясныеобразы. Ему чудилось, будто он все еще шагает между Сайксом и Крекитом, которыесердито переругиваются, — даже те слова, какими они обменивались, звучалиу него в ушах; а когда он, сделав неимоверное усилие, чтобы не упасть, пришел всебя, то обнаружил, что он сам разговаривал с ними. Потом он остался один сСайксом и брел вперед, как накануне; а когда мимо проходили призрачные люди, ончувствовал, как Сайкс сжимает ему руку. Вдруг он отшатнулся, услышав выстрелы;раздались громкие вопли и крики; перед глазами замелькали огни; вокруг был шуми грохот; чья-то невидимая рука увлекла его прочь. В то время как быстросменялись эти видения, его не покидало смутное ощущение какой-то боли, котораяне давала ему покоя.

Так плелся он, шатаясь, вперед, пролезал, чуть ли немашинально, между перекладинами ворот и в проломы изгородей, попадавшихся емуна пути, пока не вышел на дорогу. Тут начался такой ливень, что мальчик пришелв себя.

Он осмотрелся по сторонам и неподалеку увидел дом, докоторого, пожалуй, мог бы добраться. Быть может, там, видя печальное егосостояние, сжалятся над ним, а если и не сжалятся, подумал он, то все-такилучше умереть близ людей, чем в пустынном открытом поле. Он собрал все своисилы для этого последнего испытания и нетвердыми шагами направился к дому.

Когда он подошел ближе, ему показалось, что он уже видел егораньше. Деталей он не помнил, но дом был ему как будто знаком.

Стена сада! На траве, за стеной, он упал прошлой ночью наколени и молил тех, двоих, о сострадании. Это был тот самый дом, который онихотели ограбить.

Узнав его, Оливер так испугался, что на секунду забыл омучительной ране и думал только о бегстве. Бежать! Но он едва держался наногах, и если бы даже силы не покинули его хрупкого детского тела, куда было емубежать? Он толкнул калитку: она была не заперта и распахнулась. Спотыкаясь, онпересек лужайку, поднялся по ступеням, слабой рукой постучал в дверь, но тутсилы ему изменили, и он опустился на ступеньку, прислонившись спиной к одной изколонн маленького портика.

Случилось так, что в это время мистер Джайлс, Бритлс илудильщик после трудов и ужасов этой ночи подкреплялись в кухне чаем и всякойснедью. Нельзя сказать, чтобы мистер Джайлс привык терпеть излишнююфамильярность со стороны простых слуг, по отношению к которым держал себя свеличественной приветливостью, каковая была им приятна, но все же не могла ненапомнить о его более высоком положении в обществе. Но смерть, пожар и грабежделают всех равными; вот почему мистер Джайлс сидел, вытянув ноги передрешеткой очага и облокотившись левой рукой на стол, правой пояснял детальный иобстоятельный рассказ о грабеже, которому его слушатели (в особенности жекухарка и горничная, находившиеся в этой компании) внимали с безграничныминтересом.

— Было это около половины третьего… — начал мистерДжайлс, — поклясться не могу, быть может около трех… когда я проснулся иповернулся на кровати, скажем, вот так (тут мистер Джайлс повернулся на стуле инатянул на себя край скатерти, долженствующей изображать одеяло), как вдруг мнепослышался шум…

Когда рассказчик дошел до этого места в своем повествовании,кухарка побледнела и попросила горничную закрыть дверь; та попросила Бритлса,тот попросил лудильщика, а тот сделал вид, что не слышит.

— …послышался шум, — продолжал мистерДжайлс. — Сначала я сказал себе: «Мне почудилось», — и приготовилсяуже опять заснуть, как вдруг снова, на этот раз ясно, услышал шум.

— Какой это был шум? — спросила кухарка.

— Как будто что-то затрещало, — ответил мистерДжайлс, посматривая по сторонам.

— Нет, вернее, будто кто-то водил железом по терке длямускатных орехов, — подсказал Бритлс.

— Так оно и было, когда вы, сэр, услышали шум, —возразил мистер Джайлс, — но в ту минуту это был какой-то треск. Я откинулодеяло, — продолжал Джайлс, отвернув край скатерти, — уселся впостели и прислушался.

Кухарка и горничная в один голос воскликнули: «Ах, божемой!» — и ближе придвинулись друг к другу.

— Теперь я совершенно отчетливо слышал шум, —повествовал мистер Джайлс. — «Кто-то, говорю я себе, взламывает дверь илиокно. Что делать? Разбужу-ка я этого бедного парнишку Бритлса, спасу его, чтобыего не убили в кровати, а не то, говорю я, он и не услышит, как ему перережутгорло от правого уха до левого».

Тут все взоры обратились на Бритлса, который воззрился нарассказчика и таращил на него глаза, широко разинув рот и всей своейфизиономией выражая беспредельный ужас.

— Я отшвырнул одеяло, — продолжал Джайлс,отбрасывая край скатерти и очень сурово глядя на кухарку и горничную, —потихоньку спустился с кровати, натянул пару…

— Мистер Джайлс, здесь дамы, — прошепталлудильщик.

— …башмаков, сэр, — сказал Джайлс, поворачиваясь к— нему и особо подчеркивая это слово, — схватил заряженный пистолет,который всегда относят наверх вместе с корзиной со столовым серебром, и нацыпочках вышел к нему в комнату. «Бритлс, говорю я, разбудив его, непугайся!..»