— Да, вы это сказали, — тихим голосом вставилБритлс.

— «Мне кажется, твоя песенка спета, Бритлс, говорюя, — продолжал Джайлс, — но ты не пугайся».

— А он испугался? — спросила кухарка.

— Ничуть, — ответил мистер Джайлс. — Он былтак же тверд… да, почти так же тверд, как и я.

— Право же, будь я на его месте, я бы тут жеумерла, — заметила горничная.

— Вы — женщина, — возразил Бритлс, слегкаприободрившись.

— Бритлс прав, — сказал мистер Джайлс,одобрительно кивая головой, — ничего другого и ждать нельзя от женщины. Номы, мужчины, взяли потайной фонарь, стоявший на камине у Бритлса, и ощупью, внепроглядной тьме, спустились по лестнице — скажем, вот так…

Сопровождая свой рассказ соответствующими жестами, мистерДжайлс встал и сделал два шага с закрытыми глазами, но вдруг сильно вздрогнул,так же как и все остальные, и бросился назад к своему стулу. Кухарка игорничная взвизгнули.

— Кто-то постучал, — сказал мистер Джайлс,притворяясь безмятежно спокойным. — Пусть кто-нибудь откроет дверь.

Никто не шевельнулся.

— Довольно странно — стук в такой ранний час, —сказал мистер Джайлс, окинув взглядом бледные лица окружающих, да и сам оночень побледнел, — но дверь открыть нужно. Кто-нибудь, слышите?

При этом мистер Джайлс посмотрел на Бритлса, но сей молодойчеловек, будучи от природы скромным, должно быть почитал себя никем и,следовательно, полагал, что этот вопрос не имеет к нему ни малейшего отношения:во всяком случае он ничего не ответил. Мистер Джайлс перевел умоляющий взглядна лудильщика, но тот внезапно заснул. О женщинах не могло быть и речи.

— Если Бритлс согласится отпереть дверь в присутствиисвидетелей, — сказал после короткого молчания мистер Джайлс, — яготов быть одним из них.

— Я также, — сказал лудильщик, проснувшись так жевнезапно, как и заснул.

На этих условиях Бритлс сдался, и вся компания, слегкауспокоенная открытием (сделанным, когда распахнули ставни), что уже совсем рассвело,стала подниматься по лестнице — впереди шли собаки. Обе женщины, боясьоставаться внизу, замыкали шествие. По совету мистера Джайлса, все говорилиочень громко, предупреждая любого находящегося снаружи злоумышленника, что ихочень много; а в прихожей, приводя в исполнение гениальный план, родившийся вголове того же изобретательного джентльмена, собак больно дергали за хвост,чтобы они подняли отчаянный лай.

Когда эти меры предосторожности были приняты, мистер Джайлскрепко уцепился за руку лудильщика (чтобы тот не убежал, как любезно пояснилон) и дал приказ открыть дверь. Бритлс повиновался; остальные, боязливовыглядывая друг из-за друга, не увидели ничего устрашающего, кроме бедного,маленького Оливера Твиста. От слабости он не мог говорить, только поднялотяжелевшие веки и безмолвно молил о сострадании.

— Мальчик! — воскликнул мистер Джайлс, храброоттесняя на задний план лудильщика. — Что с ним такое… а?.. Что? Бритлс…Взгляни-ка… Ты узнаешь?

Не успел Бритлс — он отступил за дверь (чтобы открыть ее) —увидать Оливера, как у него вырвался громкий крик. Мистер Джайлс, схвативОливера за ногу и за руку (к счастью, за здоровую руку), втащил его прямо вхолл и положил на пол.

— Вот он! — заорал Джайлс, в сильнейшемвозбуждении поворачиваясь лицом к лестнице. — Вот один из грабителей,сударыня! Вот он, грабитель, мисс! Он ранен, мисс! Я его подстрелил, а Бритлсмне светил.

— Держал фонарь, мисс! — крикнул Бритлс, приложивруку ко рту так, чтобы голос его звучал громче.

Обе служанки бросились наверх сообщить о том, что мистерДжайлс поймал грабителя, а лудильщик старался привести в чувство Оливера, чтобытот не умер раньше, чем его можно будет повесить. Среди этого шума и суматохипослышался нежный женский голос, сразу водворивший тишину.

— Джайлс! — прошептал голос с верхней площадкилестницы.

— Я здесь, мисс, — отозвался мистер Джайлс. —Не пугайтесь, мисс, я не очень пострадал. Он не оказывал отчаянногосопротивления, мисс! Я быстро с ним справился.

— Тише! — сказала молодая леди. — Вы пугаетемою тетю не меньше, чем напугали ее воры… Бедняжка, он тяжело ранен?

— Ужасно, мисс! — ответил Джайлс с неописуемымсамодовольством.

— Похоже на то, что он сейчас помрет, мисс, —заорал Бритлс тем же голосом. — Не угодно ли вам спуститься вниз ипоглядеть на него, мисс, на случай если он помрет?

— Будьте добры, пожалуйста, потише! — сказалаледи. — Подождите тихонько одну минутку, пока я переговорю с тетей.

И она вышла из комнаты, — поступь у нее была такая жемягкая, как и голос. Вскоре она вернулась и отдала распоряжение, чтобы раненогоосторожно перенесли наверх, в комнату мистера Джайлса, а Бритлс пусть оседлаетпони и немедленно отправляется в Чертей, откуда должен как можно скорееприслать констебля и доктора.

— Не хотите ли взглянуть на него сначала, мисс? —спросил мистер Джайлс с такой гордостью, как будто Оливер был птицей сдиковинным оперением, которую он ловко подстрелил. — Один разочек, мисс?

— Нет, не сейчас, ни за что на свете, — ответиламолодая леди. — Бедняжка! О Джайлс, обращайтесь с ним ласково, ради меня!

Старый слуга посмотрел на говорившую, когда она повернулась,чтобы уйти, с такой гордостью и восхищением, словно она была его детищем.Потом, наклонившись к Оливеру, он заботливо и осторожно, как женщина, помогперенести его наверх.

сообщает предварительные сведения об обитателях дома, вкотором нашел пристанище Оливер

В уютной комнате, хотя обстановка ее свидетельствоваласкорее о старомодном комфорте, чем о современной роскоши, сидели за изысканносервированным завтраком две леди. Им прислуживал мистер Джайлс, одетый вблагопристойную черную пару. Он занимал позицию на полпути между буфетом истолом; выпрямившись во весь рост, откинув голову и слегка склонив ее набок,левую ногу выставив вперед, а правую руку заложив за борт жилета, тогда как вопущенной левой руке у него был поднос, он имел вид человека, который с большойприятностью сознает собственные свои заслуги и значение.

Что касается двух леди, то одна была уже пожилой, но держаласьтак же прямо, как высокая спинка дубового кресла, в котором она сидела. Одетаяочень изысканно и строго в старомодное платье, причудливо допускающее некоторыеуступки последней моде, которые не только не вредили общему впечатлению, носкорее изящно подчеркивали старый стиль, она сидела с величественным видом,сложив перед собой руки на столе. Глаза ее (а годы почти не затуманили ихблеска) смотрели пристально на молодую ее собеседницу.