его язвительно колючим взглядом. Он давно знал своего шефа, но, несмотря на это, тот внушал ему, какой-то чисто животный страх. Будчи смотрителем, Слим выполнял не только свои рутинные обязанности, но и получал истинное удовольствие от работы с большими и сильными псами. Мейсон подобрал его в Лондоне, когда Слим перебивался разовыми приработками то там, то здесь. Война закончилась давно, но он жил той великой, очищающей войной, когда армии союзников громили Германию, уничтожая ненавистный режим везде, где только возможно, когда Пиренеи содрогались от ударов упоенного победой «Альянса».

Тогда он был одним из тех героев, которые считали, что создают новый мир, и только они способны сделать его правильным и справедливым. Он служил в отряде «К-9», засекреченном Британской разведкой и созданном ею для специальных заданий. Теперь навряд ли кто знает и помнит об этом отряде, но тогда на него возлагались особые надежды.

Отряд «К-9» был создан для выполнения заданий при помощи специально выдрессированных собак. Собаки подбирались самые разные и породистые, и беспородные — главным условием был интеллект животного и склонность к той или иной работе. А работа была разнообразная: собаки «камикадзе» попадали в нужные дома (кто же откажет маленькой ласковой беспризорной собачке в остатках от обеда) и взрывались, разнося в клочья идеологических врагов и их приспешников; собаки «слухачи» вертелись у ног предполагаемого диверсанта, записывая разговоры; собаки бросались под танки, собаки вынюхивали бомбы, собаки охраняли арестантов, терзая их, вырывая у них признания… И для каждой функции требовалась особая собака — особого экстерьера, характера и способностей. И все это делал инструктор специального отряда «К-9» Слим Хендерс — крутой и безжалостный, сильный и уверенный в себе. Человек, знавший ради чего живет и работает на этой земле. Но закончилась война, отгремели праздничные фейверки с обязательными парадами победы. Хендерс с легким сердцем попрощался с Войной и устроился работать в Лондонский Зоопарк. И вдруг он обнаружил, что никому не нужен в этом бурлящем, обновленном его усилиями, мире. То, что создавал он и его товарищи, вдруг стали использовать какие-то скользкие типы, никогда не нюхавшие порох, но зато хорошо умеющие продавать и покупать, быстро пересчитывать деньги своими липкими пальцами. Типы, которые даже позволяли себе насмехаться над ним и его товарищами по оружию, пока что в тайне. Они разъезжали в лимузинах, имели роскошных женщин, посещали шикарные рестораны, а он убирал навоз из-под слона под придирчивым взглядом главного смотрителя и получал свои гроши.

И вдруг он понял все! … Он понял, что все сделанное им, оказалось бессмысленным, поскольку его кровью и потом воспользовались другие — жадные, коварные, неумолимые…

Он понял, что зря проливал свою и чужую кровь и переделать мир не удалось, разве что в худшую сторону. И он запил. Ушел с работы, и падение его было неминуемым и даже желанным для него самого. В такой момент ему и повстречался Мейсон — уверенный и холенный. Мейсон нашел его сам, окинул критическим взглядом и, как бы разом поняв все, что происходило в душе Слима, предложил работу, за которую тот взялся с удовольствием и со всем рвением, на которое был способен. Для Мейсона он был находкой благодаря своим знаниям и навыкам, для него Мейсон был спасательным кругом в зыбком океане человеческих помоев, созданных его же собственными руками…

⁂

Билл Мейсон нажал на кнопку селектора, чуть наклонился над столом и ровным голосом произнес:

— Заходи, Роб.

Дверь медленно приоткрылась, и в кабинет вошел рослый мужчина, лет тридцати пяти. Его черные волосы еще больше подчеркивали нежную белизну кожи, напрочь лишенную намека на загар. Между тем это было единственное женственное в этом человеке. Стройное, атлетически сложенное тело, четко выверенные движения говорили сами за себя, а мощно развитая мускулатура, которую не смогла скрыть даже рубашка свободного покроя, железным панцирем покрывала почти идеальные пропорции. Черные глаза мужчины хищно поблескивали сталью из-под длинных изогнутых ресниц. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не угрюмый и одновременно остекленевший взгляд убийцы, напрочь отбивающий всякое желание рассуждать о красоте применительно к нему. Он медленно прошел к столу и уселся без приглашения.

Я не для того вытащил тебя из тюрьмы, Роб, чтобы ты так грязно работал. — Спокойно начал Мейсон. — Это уже третья твое дело, которое ты испортил. Первым был нищий — я тебя простил. Второе — эта шлюшка. В третьем деле ты превзошел себя. — холодные серые глаза вопрошающе уставились на Роба.

Роб знал истинную цену этому спокойствию шефа и поэтому внутренне напрягся. Неприятный холодок предательской рябью пробежал по спине. У него, видавшего виды за свою неспокойную жизнь, этот человек вызывал даже не страх, а чувство близкое к панике.

— Сэр, в случае с нищим было приказано просто предупредительно напугать легавого, чтобы не совался не в свое дело…

— Да, но не было приказа оставлять в подарок ему пальца этого борова. — Раздраженно прервал Мейсон.

— И, тем не менее, сэр, это ему мало что дало. В деле со шлюшкой нам было поручено просто узнать, что эта сучка напевала легавому все эти пять дней. Но она ничего конкретного нам так и не рассказала, то ли была под кайфом, то ли напугана очень. И вы, сэр, приказали по телефону забрать ее…

— Запомни, Роб, я тебе никогда ничего не приказывал, — голос Мейсона угрожающе зазвенел.

Но Робу было не до тонкостей. Надо было оправдаться, и он, слегка поморщившись, продолжал.

— Да, сэр… Нам было просто приказано забрать ее для корма, тем более, что нет более идеального способа исчезновения свидетелей. — Роб льстиво ухмыльнулся. — Но когда мы подтаскивали ее к машине, появился этот проклятый коп. И хотя, сэр, девка была почти труп, Берни, на всякий случай, полоснул ее по горлу, и мы уехали.

— Вам нужно было не убивать девку, — голос Мейсона звучал все жестче и жестче, — а тащить ее сюда. Из-за вас я не узнал, какой информацией владеет легавый. На своей рухляди он бы вас все равно не догнал, а номера вашей машины были залеплены грязью.

Мейсон сделал небольшую паузу, затем продолжал с явной издевкой:

— Ну, я слушаю. Давай дальше.

— Так вот, сэр. — Роб почувствовал, как кровь ударила ему в голову. — Так вот, сэр, когда нам приказали убрать копа, я остался на стреме, а Берни должен был пристрелить его в квартире. Это не должно было занять много времени. Я увидел, как приехал фараон, и стал ждать Берни. Через сорок минут, сэр, я поднялся наверх. Не