тяжеловесен, чтобы оставить несчастного в живых. То ли всхлип, то ли вскрик вместе со звуком тяжелого падения сказали Стравински, что он не промахнулся. Больше с того места не донеслось ни звука.

Джо осторожно отполз к машине, осматривая одновременно местность. Тут только он заметил, что ранен. Боль еще не ощущалась, но липкая теплая кровь уже стекала по ноге из разорванного бедра. Стравински наспех остановил кровотечение. В запасе у него было несколько секунд, и рядом с машиной он чувствовал себя гораздо уверенней, прислонившись к ее заднему колесу. Еще две тени мелькнули и исчезли в багровом свете подфарников. Он выпустил по пуле в их сторону. Но, по-видимому, промахнулся. «Где же Рэм? Что же он медлит?» — лихорадочно билась в голове мысль. Наконец послышался звук открываемой двери. Джо облегченно вздохнул — это Рэм, и плотнее вжался в колесо «лендровера». Послышался свист пули, и рядом металл машины вспорол смертоносный свинец. Стравински стрелял в темноту с лихорадочной поспешностью.

— Джо! — послышался возбужденный шепот Рэма. — Где ты?

— Здесь Рэм! — никогда он еще так не радовался этому голосу. — Здесь…

Это было последнее, что запомнил Джо. Оглушительный удар сзади надолго погрузил его в мрак беспамятства.

⁂

Джо застонал и открыл глаза. Сквозь светло-серую пелену, застилающую глаза, над ним нависло широкое лицо Рэма, постепенно принимающее все более четкие очертания. Голову стальным обручем сдавила адская боль, пульсирующим огненным пучком сходящаяся к затылку.

Кемперфилд внимательно наблюдал, как Джо открыл глаза, и ждал, пока в них мелькнет осмысленное выражение.

— Джонни! Джонни, ты меня слышишь?

Стравински с трудом разлепил пересохшие губы. Попытался что-то произнести, но только слегка кивнул в ответ. Голова горела, как в лихорадке.

— Джонни, нам нужно поговорить. Ты в состоянии сделать это? — вдруг голос Рэма сорвался на шепот, голова безвольно упала на грудь, и он почти про себя прошептал. — Прости старина…

Кемперфилд еще некоторое время сидел, не поднимая головы, пока удивленный слабый голос Стравински не вывел его из оцепенения.

— Рэм, я что — связан? Что это значит? — Джо пытался освободиться от ремней, крепко опутавших его руки и ноги.

— Это значит, Джо, что тебе конец. Ну почему, почему ты полез во все это сломя голову?

Стравински медленно приходил в себя. Раненная нога давала знать о себе все нарастающим жжением. Он с интересом рассматривал комнату, в которую попал. Это не было не одним из помещений полицейского управления: бетонированный бункер с разбросанными по всему полу решетками. Сам Джо лежал на жестяном каркасе из стальных прутьев. Какой-то непонятный острый запах то ли пота, то ли мочи неприятно щекотал ноздри.

Кемперфилд повторил, видя, что Джо не отреагировал на его вопрос.

— Ну почему ты сломя голову бросился в это дело, Джо?

— Но ведь ты попросил меня об этом сам! — на лице Стравински отразилось недоумение.

— Ты должен был докладывать мне абсолютно обо всем каждый вечер, включая свои версии, Джо. Таков был уговор. — голос Рэма окреп. Казалось, он черпал уверенность по мере того, как говорил. — А вместо этого, ты последние два дня разговаривал недомолвками, отмалчивался. Если бы ты не вел себя так, ты бы не вляпался в это дерьмо. А теперь тебе конец!

— Что это значит, Рэм? Ты можешь, наконец, объяснить мне все вразумительно? … И, наконец, развяжи меня поскорее!

Кемперфилд отрицательно мотнул головой, набрал побольше воздуха в легкие и решительно выдохнул:

— Ты ничего не понял, Джо. Слушай меня. Тебе конец! Выслушай все до конца и постарайся понять и простить меня, если сможешь.

Несколько лет назад я напал на след одной компании, которая торговала экспортным пивом по подложным документам. Я был простым полицейским, и это было самое обычное следствие. Было возбуждено дело по факту подлога, и я приступил к расследованию. Джо, я работал, как вол. Я раскопал миллион фактов и доказательств. В моей толстеющей папке находилась целая система подпольной торговли не только пивом, но любым товаром, который только можно себе вообразить. Я вышел на гигантскую систему ввоза контрабанды в страну и успешно распутывал это дело. Защита обвиняемого была бы бессильна что-либо предпринять: все ее аргументы и уловки разлетелись бы вдребезги под напором моих фактов. Через четыре дня я должен был сдать дело в следственную комиссию. Но вдруг заболела Эленор. Джо, ты знаешь жену — она всегда была слабой здоровьем, из-за этого мы даже не имели детей, ее обследовали в госпитале и поставили диагноз «лимфогранулематоз», что-то вроде рака крови. Доктора сказали, что если срочно принять меры, то кое-что еще можно сделать. Я влез в долги и расплатился за лечение. Эти чертовы больницы дорого дерут, а тут еще какие-то уколы чуть ли не каждый день. Одним словом, я влезал в долги все больше и больше. И тут появился паренек и предложил мне огромную сумму только за то, чтобы я отправил дело на доследование за недостаточностью улик…

… Вспомни Чатерстоун, Джо. Вспомни его чудесные дома, чудесные садики, чудесный климат. Тебе, наверное, приходилось слышать о продажных полицейских, Джо?

Тогда ответь мне, сколько из них живут на таких улицах или даже чуть похуже, в домах с лужайками и клумбами? Я могу назвать четверых-пятерых, и все они из полиции нравов. Эти ребята загребают обеими руками. А полицейские вроде тебя ютятся в дешевых панельных хибарах на задворках города. А ведь я жил точно так же… Все дело в системе. Как только становишься ее частью, то либо делаешь все, что тебе приказывают, либо тебя вышвыривают на улицу. Человек не может быть честным. Только попробуй быть честным — да тебя из штанов стамеской выковыряют. Либо ты играешь по их грязным правилам, либо сидишь голодным. Много дураков думают, что достаточно лишь набрать девяносто тысяч сотрудников ФБР в чистых воротничках и с чемоданчиками «дипломат» в руке. Чушь! Среди них коррупция расцветает так же, как и среди нашего брата. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что этот мир надо целиком сломать и построить заново. Только я не берусь застраивать его… Кстати, это предлагает одна организация. Называется «Ассоциация морального перевооружения». АМП. И они говорят дело, Джо.

— Если Чатерстоун пример того, как она работает, то я уж лучше приму таблетку аспирина.

— Короче, как это ни называй — я продался, хоть и посчитал про себя просто компромиссом. Как ты понимаешь, проблемы с лечением Эле-нор были решены, да еще и осталось кое-что. Паренька этого я больше не видел, да и беспокойства особенного не ощущал. Ты же знаешь, то,