– Речь о моем согласии, это понятно, но почему именно я? Вы разглядели во мне матерого диверсанта? – Кое-какая смутная догадка у меня была, но оглашать ее раньше времени я не хотел.

– Нас мало. Я уже говорил об этом. Большие силы мы послать не можем. Двоих-троих. Каждый человек на вес золота. Поэтому я и предлагаю быть тебе в составе этого отряда.

Я задумчиво покрутил кружку по столу. Поднял ее, допивая последние капли уже остывшего чая. Похоже, времени на отдых у меня просто не будет.

– И когда отправляться?

– Сегодня ночью, – живо отреагировал лейтенант, – чем быстрее все произойдет, тем лучше.

Черт! Мне даже выспаться толком не дадут.

– Хорошо, я вписываюсь.

А что еще я должен был ответить?

Толком пообщаться с Боном мне больше было не суждено. После краткого описания героического побега из тюрьмы и разгрома города мой товарищ убыл по каким-то своим делам. Следующий раз он посетил меня ближе к ночи, известил, что «партия сказала «надо» и потому в скором времени он отправляется на выполнение какого-то важного задания. Предупредил, чтобы я без него не хулиганил, прекратил избивать немцев и соблазнять девочек, да и вообще берег себя.

Несмотря на оптимистичный тон, неладное я, что называется, почуял. Бон ничего не сказал о характере задания, сроках его выполнения, да и выглядел, надо признать, озабоченным.

Видя, что прощание у нас не выходит, мой товарищ, вздохнув, присел на кровать и хлопнул меня по плечу. Грустно как-то улыбнулся и подмигнул:

– Нормально будет все. Прорвемся, Нельсон. Ты, главное, запомни вот что – никогда не сдавайся. Понял? Никогда, Нельсон, какие бы ни были расклады, даже полная безнадега, не сдавайся. Усек?

– Усек, – усмехнулся я довольно неожиданному нравоучению.

Бон, похоже, нащупав нужную волну, добавил:

– Как там было? Наше дело правое, победа будет за нами. И – не сдавайся.

Выдавил из себя улыбку и, стремительно поднявшись с кровати, скрылся за дверью.

Посмотрев ему вслед, я опустился подушку и стал созерцать потолок. Огонек свечи дрожал, заставляя тени метаться по потолку. В какой-то мере неопределенность и дерганость их движений напоминала мне наше положение. Мы шарахались, будто звери в клетке, перемещались, утыкаясь в железные стены, не в силах вырваться за пределы ограниченного пространства.

На душе было горько и пусто. То, что сказал мне Бон… напоминало прощание.

Утром ко мне в комнату, вернее, судя по моему статусу, палату, заглянул Симаков в сопровождении Терехова. Медик наскоро проверил рану, перемотал бинты и положил на столик рядом с кроватью таблетки. Распределил их стопками, указав, какую и когда принимать. Козырнул Терехову и вышел за дверь. Капитан же уселся на табурет и требовательно уставился на меня:

– Одевайся. Ты нужен.

Я аккуратно сбросил ноги на пол, натянул штаны, перевязывая их в поясе хлястиками, и накинул через голову и рубашку. Капитан указал мне на пуговицы, которые пришлось застегнуть, однако ремень позволил не надевать. Наконец, удовлетворившись моим внешним видом, Терехов достал из принесенного с собой планшета карту и расстелил ее на столе. Кивком пригласил присесть поближе. Поскольку больше табуреток или стульев в комнате не было, я переместился на край кровати, благо, не пришлось вставать. Взглянул на карту, опознал в ней крупный масштаб Лебедей и окрестностей.

– Вот здесь, – Терехов ткнул острием заточенного карандаша в окраину населенного пункта, – ты указал на месторождение. Немцы провели изыскательские работы и действительно нашли там железо. Судя по их суете, нашли немало. Теперь они просят указать им другие места. Покажи мне все, что знаешь.

– А разумно будет все сразу рассказывать? – закономерно усомнился я.

– Это моя карта, боец. И это данные для меня.

Я кивнул. Понятно. И оттого противно.

– Вы слить меня, что ли, решили? – Я посмотрел в глаза капитану. – Или вообще сами грохнете?

– Случиться с тобой может что угодно, – не меняясь в лице, ответил Терехов. – От случайностей никто не застрахован.

Я только скептически поднял бровь. Объяснение совершенно не внушало доверия. Мой единственный козырь для этого мира – знания. Они гарантируют, что меня хотя бы не сразу прикончат и я поживу некоторое время, пока буду нужен. А тут, выходит, я должен выложить все на блюдечке с голубой каемочкой за просто так.

– Боишься? – не дождавшись ответа, спросил Терехов.

– Боюсь, – не стал отпираться я, – про все месторождения не скажу.

Немного помедлив, капитан кивнул:

– Хорошо. Назови что-то вот в этом радиусе, – карандаш описал внушительный полукруг по карте, – это владения Книппеля. Нужно что-то в этом районе.

Я взял у капитана карандаш и сосредоточенно посмотрел на карту. Если бы не Лебеди, именуемые Шванендорф, я бы точно не смог разобраться. Все названия, понятное дело, по-немецки, и это вносило сумятицу. Совершенно было непонятно, что, где и как. Повертев карту и так и эдак, я мысленно плюнул.

– На юго-запад – Яковлево. Километров шестьдесят отсюда. Там есть крупное месторождение.

Капитан забрал у меня карту и пытливо уставился на нее, стараясь обнаружить то, что я назвал. Естественно, никакого Яковлева там не было. Вернее, было, но наверняка переименованное, и искать его было бесполезно – все равно что заниматься поисками свободного места в вагоне на Кольцевой ветке в час пик.

– Не путаешь? – поднял на меня взгляд капитан.

– Нет, – качнул я головой.

– Еще?

– Я больше ничего не покажу.

Терехов озадаченно взял карандаш. Прижал его ладонью к карте и задумчиво прокатил, глядя мне в глаза. Я взгляда не отводил. Сейчас любое моральное давление было мне по фигу.

– В чем дело? – спросил напрямую капитан.

– Я Бона, в смысле, друга своего, видел всего полчаса. Полчаса! И ночью, оказывается, его на задание какое-то отправили. А что, кроме него, никого не нашлось что ли?

– Он не один пошел, – невозмутимо парировал Терехов.

– Это понятно, – отмахнулся я. – Непонятно, почему именно он?

– А почему нет? – удивился капитан. – Был бы ты здоров, может, и ты бы пошел. Все от обстановки зависит. Обстоятельства всегда сильнее. Нам следует сражаться, владеть инициативой. Это подразумевает действия, парень! Ты что, думаешь, я буду кого-то в тылу держать, на отдыхе, а других под пули подставлять? Или подозреваешь, что любимчики у меня есть?

Честно говоря, нечто подобное мне и пришло в голову. Я видел, как Бон исхудал, сколь изможден перенесенными испытаниями. И сомневался, что он представлял собой ценную боевую единицу. Может, конечно, он и сделал там что-то потрясающее, мне в деталях не рассказывали! Но если даже так, то неужели следует возводить чудо в систему и ждать его постоянного повторения?