— Кроме полезных ремёсел их необходимо обучать умению обращаться с деньгами, — сказал Мэдисон. — Мы впитываем эти навыки с детства и воображаем, что одалживать и потом возвращать долг — это такая азбучная истина, которую нет необходимости кому-то внушать.

— Вы не поверите, но в моей расходной книге довольно много записей такого рода: «Вернул пять долларов Джеймсу Хемингсу»; «Одолжил три доллара у Бетти Хемингс». По рассеянности я иногда могу остаться без наличных в кармане и тогда одалживаю мелкие суммы у чёрных. Юпитеру я доверяю настолько, что посылаю его в поездки получать плату с моих арендаторов на западной границе штата.

На следующий день Мэдисону нужно было съездить в Шарлоттсвилл, заверить какие-то бумаги в суде графства Албемарл. Его фаэтон к тому времени уже был извлечён из дорожной ямы и теперь бодро катил своего владельца, спрятавшегося под парусиновой крышей от тёплого весеннего дождя.

Джефферсон пригласил Долли в свой кабинет — ему хотелось показать ей архитектурные эскизы будущего особняка.

— Перемены задуманы грандиозные, — говорил он. — Младшая дочь тоже не сегодня завтра выйдет замуж, у неё пойдут дети. Где размещать подрастающих внуков, если они все сразу захотят навестить любящего деда? Вместо восьми комнат в перестроенном доме будет 20. Восточный фасад украсят вот эти колонны. Второй этаж я увенчаю куполом, под которым разместится просторная бильярдная. Сейчас мы решаем, где изготавливать кирпичи: внизу у ручья или наверху, куда воду для замеса придётся поднимать в бочках. Старые кирпичи тоже пойдут в дело. Хотя оказалось, что их не так-то легко очищать от извёстки — она прилипла слишком прочно. Это показывает, что и первоначальную постройку мы возводили на совесть. 20 лет назад она даже выдержала землетрясение.

— И сколько же времени у вас уйдёт на все эти переделки? — спросила Долли.

— Боюсь, что несколько лет. Но знаете, моё воображение легко переносит меня в будущее. Новый дом ещё существует только на бумаге, а мне кажется, что я уже живу в нём. Покойная жена упрекала меня за это — и справедливо. Это ей приходилось защищать детей от реальных сквозняков, бороться с дымом из кухни, как-то добывать воду из пересыхающего колодца. Я же слишком легко прятался в своих мечтах о будущем благоденствии.

— Карандашный портрет на стене — это она?

— Да, но он сделан британским пленным офицером и слабо передаёт её очарование. О настоящем портрете я вёл переговоры с замечательным художником Чарлзом Пилом, он должен был приехать к нам после войны. К сожалению, Марта не дожила.

— Вы употребили выражение «жить мечтами». Я очень хорошо знаю, что это такое, потому что росла в общине квакеров. Мои родители жили представлениями о том, что все люди от природы добры, что злые поступки лишь результат невежества, незнания подлинной воли Господа нашего. Но при этом квакеры легко теряют свою доброту, когда сталкиваются с мечтами других людей, не похожих на них. Меня, например, изгнали из общины, когда я вышла замуж за Джеймса, то есть за чужака.

— И всё же следование идеалам — важнейший компас в выборе жизненного пути. Меня часто упрекают в том, что, преклоняясь перед идеалом свободы, я готов оправдывать все жестокости и зверства Французской революции. Я их отнюдь не оправдываю. Но я говорю, что злодеи вроде Дантона и Робеспьера потому и смогли захватить власть, что люди достойные служили идеалу свободы недостаточно самоотверженно. Этот идеал обладает огромной притягательной силой для простых людей — его нельзя уступать негодяям.

— Во Франции много ваших близких друзей погибло под ножом гильотины. Неужели это никак не поколебало вашу веру в liberte, egalite, fraternite? А сейчас пожар мятежа перекинулся на французские колонии в Вест-Индии. Я встречала беглецов с острова Сан-Доминго. Они рассказывают страшные истории о зверствах чёрных над белыми. Не ждёт ли нас такая же участь в Виргинии, если чёрные решатся на восстание?

— Ещё Монтень писал — цитирую неточно, по памяти: «Те, кто расшатывает государственный строй, первыми чаще всего и гибнут при его разрушении. Плоды смуты никогда не достаются тому, кто её вызвал». Но вот похоже, что американцы опровергли это правило: люди, взбунтовавшиеся против английской короны, не только не погибли, но сумели выстроить государство на более гуманных и просвещённых началах.

— Да, и даже способны давать приют другим бунтарям. Ну не парадокс ли это?! Ещё два года назад французский посланник, гражданин Жене, разъезжал по нашей стране, подстрекая американцев последовать примеру парижских толп. А сегодня он вынужден просить у Вашингтона политического убежища, потому что знает, что на родине его ждёт гильотина.

— Ход Французской революции разочаровал многих её сторонников. Я получаю из Парижа письма от Томаса Пейна, от Джеймса Монро. Они выражают сомнения в том, что Европа уже сегодня готова последовать примеру Франции и начать свергать троны. Но они, как и я, уверены в том, что процесс этот неизбежен и рано или поздно принципы свободы и равенства восторжествуют.

— То есть в строительстве государства вы готовы следовать тем же принципам, что и в строительстве — перестройке — дома. Не важно, сколько недель, месяцев, лет жильцам придётся жить без стен, без крыши над головой, без пола под ногами. Главное — не отступить от архитектурных идеалов, сочинённых гениальным Палладио два века назад. А в строительстве государства — сохранить идеалы Платона, Бэкона, Локка, Монтескье.

— Я слышу нотки сарказма в вашем голосе. Да, должен признать, что привычка уноситься помыслами и мечтами в будущее порой делает меня слепым и равнодушным к нуждам настоящего. Но должен предупредить, что вашему супругу это свойственно в той же мере. Сегодня он мечтает о том, чтобы уединиться с вами в Монпелье и отдаться радостям семейной жизни. Однако выбросить из головы мысли о судьбе страны в ближайшие десятилетия он не сможет. Боюсь, ваша пастораль продлится недолго.

— Вполне возможно, не спорю, — Долли улыбнулась, потом покачала головой и театрально вздохнула: — Но в чём я уверена, так это в том, что навязанная вами самому себе сельская идиллия в Монтичелло будет ещё более короткой.

Вечером Джефферсон уединился с вернувшимся из Шарлоттсвилла Мэдисоном в достроенном северном флигеле.

— Хотел бы обсудить с вами один деликатный вопрос. Вы знаете, что с Джоном Адамсом меня связывает долгая дружба. Политические разногласия охладили её, но мне очень тяжела мысль, что я могу утратить расположение этого достойнейшего человека. С другой стороны, ясно, что противоборство республиканцев с федералистами грозит столкнуть меня с ним лоб в лоб. Наши кандидатуры на пост президента, скорее всего, будут выдвинуты в следующем году.

— Да, боюсь, что это неизбежно. Но что можно предпринять в подобной ситуации?

— Я написал письмо Адамсу, но ещё не отправил. Хочу прочесть его вам и услышать ваше мнение.

— Я весь внимание.

Джефферсон достал исписанный лист бумаги, поднёс его поближе к огоньку свечи, начал читать: